Леван Хаиндрава - Очарованная даль

«И ведь верно! — первый раз пришло в голову Гоге. — А могли бы. Хотя бы тот же Стольников. В госпитале тогда так не хватало врачей».

А Вэй продолжал, по-прежнему осторожно, однако оставив свой приподнято-куртуазный тон:

— Мне поручили выяснить, могли бы вы оказать нам услугу. Пожалуйста, не стесняйтесь, если найдете, что не можете. Будем тогда считать, что разговора не было. И моего визита к вам — тоже…

— Что именно я могу для вас сделать? — спросил Гога, сам не зная точно, кого именно представляет Вэй, но догадываясь.

— Пропустить двух человек на французскую концессию из западной зоны.

— Но для этого я вам не нужен. — Гога даже разочарование испытал. — Все улицы на границе с зоной днем открыты.

— Совершенно справедливо. Но многих подвергают обыску. И порой задерживают.

Гога понял, что те двое будут иметь при себе оружие, потому что французы, заботясь о спокойствии на концессии, искали у подозрительных лиц только оружие, да еще опиум, другое их не интересовало. Гога, усмехнувшись, вспомнил основной принцип работы старшего инспектора Бонишона: «Pas d’histoires!» [81] «Чтоб без всяких историй!» (франц.)

— К тому же было бы желательно, — все тем же вкрадчивым тоном продолжал Вэй, — пройти ночью.

— Вот это сложнее. — Гога задумался.

На ночь улицы, соединяющие концессию с оккупированной японцами зоной, переданной ими под контроль марионеточной администрации, перегораживались козлами из колючей проволоки. Там бессменно дежурили низшие чины французской полиции — китайцы или тонкинцы, а на главных пунктах — и чины вспомогательной полиции. Проскользнуть незамеченным было невозможно. А сделать что-то надо, не отпускать же Вэя ни с чем.

— Когда им надо пройти? — спросил Гога наконец.

— Чем скорее, тем лучше.

— Так. Тогда послезавтра. Я как раз дежурю. Только надо не очень поздно, пока есть еще пешеходы. К тому же мое дежурство заканчивается в полночь.

И Гога посвятил Вэя в несложный, но вполне эффективный план.

На прощание, желая разрядить напряжение этой встречи, Гога, уже в передней, сказал ему полушутливо:

— Только Ван Цзинвэя не убивайте. А то будут у нас у всех большие неприятности.

Но Вэй воспринял эти слова всерьез. Уже переступая порог, он обернулся и твердо сказал:

— Ван Цзинвэй своей участи не избежит. В должное время.

Эти слова в устах всегда мягкого, деликатного Вэя Лихуана прозвучали приговором, не подлежащим обжалованию.

При осуществлении трудных планов случается так, что главные, представляющие основную сложность вопросы находят простое решение, но появляется какая-нибудь мелочь, которая едва не сводит насмарку все дело.

Такая мелочь возникла, когда Гога через два дня ехал на очередное дежурство.

Для того чтоб осуществить обещанное Вэю, Гоге было необходимо в обусловленное время, а именно — ровно в одиннадцать вечера, — оказаться на Рут Коэн, угол канала Зи-Ка-Вей. А какая гарантия, что его не назначат снова дежурить у резиденции Ван Цзинвэя или не ушлют куда-нибудь дальше?

Размышляя об этом и досадуя на себя, что лишь сейчас такой естественный вопрос пришел ему в голову, Гога мчал на велосипеде к своему участку, до которого было недалеко.

«Кто сегодня за главного? — старался вспомнить Гога. — Если Мартэн, то уже ясно, что делать; но если сам Бонишон или другой его заместитель — придется что-то придумывать похитрее». На Гогино счастье, ночным дежурным оказался Мартэн.

Поздоровавшись с присутствующими, Гога подошел к листу нарядов, вывешенному на специальной доске. Так и есть! Пешее патрулирование отрезка границы концессии по Авеню Хэйг от резиденции французского посла до кабаре «Дельмонтэ» — диаметрально противоположный конец участка Петен. Гога подошел и сел рядом с Мартэном в пустовавшее в этот момент кресло китайца-переводчика.

— Фу, — произнес Гога, как бы отдуваясь. — Чертовски устал сегодня!

— Что, опять тренировка? — оторвавшись от книги записей происшествий, повернулся к нему Мартэн.

— Ну а как же! Ведь у нас скоро решающий матч с итальянцами!

— Да, — посочувствовал Мартэн, — а наряд у тебя сегодня тяжелый. — С недавних пор они стали говорить друг другу «ты», что у французов вообще принято, даже при заметной разнице в возрасте.

— Да вот в том-то и дело… — протянул Гога и вдруг, словно эта мысль только что пришла ему в голову, заговорил, понизив голос, чтоб не слышали другие: — Послушай, Эмиль, а нельзя ли мне сегодня переменить наряд на что-нибудь полегче? Еле на ногах держусь. А следующий раз оттарабаню где угодно, а?