Эндрю Ридкер - Альтруисты [litres]

Дверь открылась, и вошла Бекс.

– Ох, Фрэнни! – воскликнула она, обнимая сестру.

– Все не так! – рыдала Франсин. – Все должно быть по-другому! Я знала, что мама подпортит мне нервы, но даже представить не могла… – между всхлипами она икала, – что кому-то придет в голову… это так унизительно…

– Ну, ну, – ворковала Бекс, потирая сестре спину. – Все будет хорошо. Один день – подумаешь! Один-единственный день – это ерунда по сравнению с целой жизнью.

Тут в уборную вломился Артур.

– Знаю, что мне сюда нельзя. – Он замер на пороге. – Но вы нужны в зале. Мамаши сцепились не на шутку, и мне одному с ними не справиться.

Воскресным утром Мэгги проснулась за секунду до колокольного звона и обнаружила у своих ног Артура.

– Что… который час? – спросила она, роняя голову обратно на подушку.

– Я хотел извиниться.

– За?..

– За «Пиггис». Не надо было вести вас туда. Мне следовало подумать, поступить мудрее и добрее.

Мэгги зевнула и стерла с губ засохшую слюну.

– Давай проведем этот день вместе. Как папа и дочка…

Она пробубнила в подушку:

– Который час?!

Ответ был ей известен: шесть утра. У отца имелся внутренний будильник: каждое утро он просыпался в пять тридцать, а в шесть, помывшись и одевшись, уже будил детей, чтобы сообщить им какую-нибудь несрочную новость. В Риджвуде Мэгги привыкла просыпаться вместе с началом строительных работ на котловане – то есть в девять. А тут отец, утренний деспот, вздумал спозаранку забрасывать ее идиотскими предложениями! Она не знала, что ему ответить. Он устроил ей западню.

Мэгги встала и поморгала, чтобы окончательно проснуться. Артур уже был одет по-воскресному: белая, впитывающая пот футболка с воротничком и коричневые брюки. Не джинсы, не штаны хаки, а именно брюки – сшитые из неопознанного материала и продаваемые в магазинах, известных только отцам.

– Что думаешь делать? – спросила его Мэгги сквозь ком засохших в горле соплей. – Я бы съездила на мамину могилу.

– Обязательно, но как-нибудь потом. Будет еще время. Сегодня я хочу побыть с тобой. Пожалуйста.

– Ладно, ладно. Пойду оденусь.

Он вышел и затворил за собой дверь. Она встала с постели и потянулась. Сон понемногу покидал тело, но на смену ему из самого нутра поднималось нервное, трусоватое предчувствие недоброго. Воскресенья были для Мэгги одним сплошным колдовским часом. Открытым порталом в ад; беспросветным кошмаром, во время которого отзвуки перенесенного горя наслаивались на ее вполне заурядную тревожность. Воскресенья в Сент-Луисе давались Мэгги особенно тяжело. Город затихал, а ничто так не манило ее монстров, как тишина. Она вздрогнула при мысли о предстоящем пустом дне и решила провести его с Артуром.

По дороге в ванную она встретила в коридоре Итана:

– Нам надо обсудить фотографии.

– Какие фотографии?

– В столовой. На стене.

– А, эти… Из поездки в Замбию?

– В Зимбабве. Мама тебе не рассказывала?

Итан пожал плечами.

– О боже! Там такая история… Потом расскажу.

– Мне они показались милыми.

– Милыми?! А может, все-таки самовлюбленными? Эгоистичными? Мегаломаниакальными? Скажи хотя бы, что они странные и жуткие. Папа на них – эдакий белый спаситель.

– Зато у него довольный вид.

– В самом деле.

– Никогда не видел его таким счастливым.

Мэгги кивнула:

– И я.

– Ну, поэтому они мне и нравятся.

– Слушай, может, я сумасшедшая? Чувствую себя сумасшедшей. Он тебе мозги промыл, что ли? На балете?

– Он просто человек, – ответил Итан. – И мне кажется, в этот раз он действительно старается. Ты сама говорила, что все иначе. Разве мы не затем приехали?

– Ну да, ну да, – согласилась Мэгги. – В этот раз все иначе.

Она была настроена скептически. А куда деваться? Стоит потерять бдительность, сразу станешь уязвим – и, чего доброго, клюнешь на очередной коварный план отца. А тот явно что-то задумал. Что-то недоброе. Поэтому два часа спустя Мэгги крайне осторожно села в мамину старую машину.

– Позавтракала? – спросил ее Артур.

– Ага.

– Как следует подкрепилась? Домой мы еще не скоро вернемся.

– Откуда?

– Увидишь.

Она держалась целую минуту, пока отец выруливал на дорогу. С каждой секундой нервы сдавали все сильнее.

– Пап? Можно спросить тебя про… э-э… новый декор? В столовой?

– Конечно. Рад, что ты обратила внимание, – ответил он.

– Правда?

– Ну да. Я всегда хотел рассказать тебе про поездку в Африку.