Эндрю Ридкер - Альтруисты [litres]

Узнав, что из «Бет-Аврама» недавно выгнали прежнего раввина (он, видите ли, был «слишком интеллектуален»), а на его место взяли рабби Крантца, который «умел расположить к себе», – идиота с рыбьими мозгами и лысиной, на которую он зачесывал сбоку крашеные, иссиня-черные волосы, – Франсин начала кампанию по замене Крантца Капланом. У них с матерью состоялся долгий, мучительный спор по телефонным кабелям, протянувшимся через полстраны. Франсин хотела, чтобы церемонию вел знакомый и приятный ей человек, а не какой-то остолоп. Мать сказала, что Каплан не ведет свадебные церемонии, «так не принято», и вообще: подобная смена ролей неизбежно породит в тесном еврейском сообществе Дейтона массу слухов. В конце концов Франсин одержала верх. «Только при условии, что Крантц будет присутствовать и стоять на виме, – сказала миссис Кляйн. – Не хочу мутить воду и возмущать членов конгрегации. К тому же Крантц очень неплох. Да и Каплан, конечно, хорош».

Сама церемония прошла быстро и душевно. Каплан сказал о Франсин несколько добрых слов – мол, мужчина, которого она выбрала в мужья, должен считать себя самым счастливым человеком на свете. (На мгновение она задалась вопросом: почему она не выбрала Каплана?) Молодожены обменялись кольцами. Руки у Артура были мокрые и скользкие, кольцо легко наделось ему на палец.

Дальше Артуру предстояло произнести одну-единственную фразу на иврите. Ему дали транслитерированный текст и попросили выучить его наизусть: «Арей ат мекудешет ли бе-табаат з оке-дат Моше ве-Исраэль». Одно предложение. «Вот, ты посвящаешься этим кольцом мне в жены по закону Моше и Израиля». Буквально несколько слогов. Горстка согласных и гласных. Франсин выжидающе смотрела на жениха.

– А… – Артур откашлялся. – А…арей…

Каплан дал ему подсказку:

– Арей ат мекудешет…

– А…

– Арей ат…

– Арей… Ар…

Он в панике взглянул на Франсин и покачал головой. Та в ужасе уставилась в пол, а потом допустила роковую ошибку – покосилась в сторону и увидела, как ее мать высоко вскинула одну бровь.

– Арей ат мекудешет ли бе-табаат з оке-дат Моше ве-Исраэль , – прошептал Каплан.

Артур с трудом выдавил что-то похожее.

– Арей ата мкудаш ли бе-табаат з оке-дат Моше ве-Исраэль , – отозвалась Франсин.

Так, под какофонию слов на ломаном иврите, они стали мужем и женой. Когда молодожены вышли из синагоги и с трудом пробрались сквозь толпу незнакомых людей, Франсин потрясенно обнаружила у тротуара белый лимузин. Рядом стояла ее хохочущая мать.

Гостиница представляла собой массивное здание в духе советской архитектуры. Зал оказался битком набит людьми, которых Франсин видела впервые в жизни – и точно знала, что больше никогда не увидит. Миссис Кляйн властно потащила молодоженов по залу, представляя их друзьям и знакомым.

Подали обед. (Было в этом что-то неподобающее: обед вместо ужина, яркий дневной свет вместо магического и щадящего вечернего.) Еда оказалась не слишком вкусной, но Франсин старательно набивала рот – дабы не шпынять маму, вознамерившуюся испортить самый важный день в ее жизни, и жениха, который в данный момент с насмерть перепуганным лицом жевал стебелек спаржи.

Внезапно мать Артура встала: в одной руке у нее был полупустой стакан с водой, в другой – суповая ложка. Болтовня за столом стихла. Люди перестали жевать, вилки замерли в воздухе. Франсин моментально покраснела. «Что ты делаешь?! – мысленно вопила она, пытаясь усилием воли усадить свекровь на место. – Сядь. СЯДЬ!»

– Как мать жениха-а, – произнесла та, зловеще смакуя последний слог, – хочу поздравить молодых с днем бракосочетания. Церемония была чудесная, не так ли?

В ее голосе явственно слышался сарказм. «Вот интересно, она нарочно выбрала этот тон или всегда так говорит?»

– Я вами горжусь!

«Ладно. Может, она действительно хочет сказать нам что-то приятное».

– Однако…

«Нет!»

– Однако я нахожу весьма странным их решение узаконить брак. В конце концов, они уже живут вместе. Так на что, спрашивается, корова – коль молоко дают бесплатно?

По залу пополз шепоток. Четвероюродные сестры уронили вилки. Миссис Кляйн предусмотрительно не стала рассказывать наиболее консервативной дейтонской публике – то есть людям, которых Франсин и не подумала бы приглашать на свадьбу, – о совместном проживании молодоженов. Кто-то закашлял. На пол с тихим шелестом слетела салфетка.

Франсин извинилась и вышла из-за стола. Прибежав в уборную, она оперлась на раковину и зарыдала. Она, конечно, понимала, что имел в виду Артур, говоря: «Главное – пережить этот день». Свадьба была не про них и не для них, нет. Она была для ее матери и маминых знакомых. «Если у меня когда-нибудь будут дети, – думала Франсин, уже беременная Итаном (хотя никто об этом пока не знал, даже она сама), – если у меня будут дети, я не стану ими командовать. Пусть сами прокладывают себе путь в этом мире, на свой страх и риск». Она посмотрела на себя в зеркало. Бледное лицо, куски туши на ресницах…