Дэвид Юн - Весь мир Фрэнка Ли

Стоп, Фрэнк, почему был? Он же еще не умер. Но скоро умрет. Меня снова охватывает паника. Дыхание учащается. Я вдавливаю лицо в подушку, чтобы заглушить рыдания. Я размышляю о том, что жизнь холодна и загадочна, как забытая всеми разрушившаяся статуя в лунном свете. Мы с папой – с человеком, в чьем доме я живу, – тесно связаны. Мои слова, мои поступки, мои успехи – возможно, за всем этим стоит папа, но я никогда уже не узнаю, за чем именно.

Я паникую, потому что понимаю: всю свою жизнь я пытался узнать папу получше. Но еще много лет назад стало ясно, что все попытки узнать его тщетны: папа непостижим и непроницаем, как та разрушающаяся статуя. И я сдался. Более того, я делал вид, что мне совершенно все равно, узнаю ли я папу или нет. Я делал вид, что меня вполне устраивает жизнь лимбийца, человека без прошлого и без корней, жизнь сына, которого ничего не связывает с человеком, воспитавшим его как отец. Но, как выяснилось, мне вовсе не все равно. Все это время я хотел узнать папу. И теперь, когда конец близок, я понимаю, что папа так и останется для меня загадкой.

Может, мне надо было чаще помогать ему в Магазине? Может, надо было прилежнее учить корейский? Может, не надо было сдаваться? И наконец, самое важное. Сделал ли я папу счастливым?

Несколько часов я не могу уснуть. И когда наконец засыпаю, мне снится очень яркий и очень странный сон. Я в густом лесу, деревья черные, влажные, с пульсирующими стволами. Они все обмотаны красными электрическими гирляндами. Луна, видимо, молодая, потому что я не вижу в небе белого диска, той дырочки от пули 22-го калибра, не то солнца, не то луны. Земля под ногами как мягкая губка, она то вздымается, то опускается.

Этот лес не ограничивается папиными легкими, он бесконечный, и я брожу там в поисках выхода часами, днями, неделями. Я стараюсь не трогать стволы деревьев, чтобы не испачкаться их мокрой чернотой. И все равно спустя часы, дни, недели поисков я весь в черных полосах, а выход так и не найден. На этот раз я в лесу один. Со мной нет Брит в футуристическом желтом платье, а Джо не следит за мной через дырочку в небесах. Я один.

Наконец я кое‐что понимаю. Этот лес такой, потому что в нем нет любви. Кто захочет жить в таком отвратительном месте? Отсутствие любви – главная проблема. Я в этом уверен. Чтобы проверить свою догадку, я подхожу к дереву и, сделав глубокий вдох, обнимаю ствол. Кора дерева теплая, склизкая и неприятная, как какое‐нибудь лекарство. Я закрываю глаза и еще крепче обнимаю ствол. Чувствую, что вокруг меня зашевелились ветки. Они тянутся ко мне со всех сторон, опутывают и сжимают меня. А я сильнее сжимаю ствол. Вскоре все мое тело укрыто черными ветвями, и они душат меня своим омерзительным теплом.

Но тут неожиданно ветки отпускают меня. Я не могу вытянуть из земли ноги, я пустил корни в мягкую, как губка, землю. С головы до пят я измазан черной липкой слизью. На моей груди появляется красная точка. Это мое сердце, и оно стало самым ярким фонариком во всем лесу. Я превратился в черное дерево в самом центре черного леса. Я моргаю, и вдруг вся черная слизь исчезает. Стволы деревьев теперь сухие, серые, чистые. Осматриваю свое тело – я тоже стал чистым.

Я еще раз моргаю, и начинает всходить солнце. Моргаю, и деревья обрели цвет, на них появились ярко-зеленые листья. Моргаю – и деревья расступились, открыв дорогу к выходу. Лес отпускает меня. Я выхожу на луг, там полно людей, пикники, бегают и играют дети. И теплая земля вздрагивает от каждого их веселого шага. Моргаю – и в моей спальне наступило утро. Я проснулся.

Я проснулся.

Глупое солнце стреляет лучами сквозь крону дерева, растущего под моим окном, облезлого и старого. Похоже, уже довольно поздно. Как долго я спал? Я смотрю на будильник – винтажный, аналоговый, складной, очень маленький (не люблю класть обезьянье зеркало на тумбочку у кровати) – и вижу, что уже почти половина двенадцатого. Я подросток, а подростки всегда подолгу валяются в кровати. Но половина двенадцатого – это даже для меня перебор.

Я встаю. Иду в душ и торчу там до тех пор, пока кожа не покраснела. Надо постричься. Я расчесываю мокрые волосы. Они уже достаточно длинные, я собираю их в хвост и завязываю его одной из старых резинок Ханны. Так и оставляю. Потом надеваю летнюю одежду – шорты с накладными карманами по бокам, майку с надписью Front 242, эластичные браслеты разных оттенков черного.