Денис Коваленко - Татуированные макароны

Так Никаныч и сделал. После второго урока он подошел к Зиночке и, при свидетелях в лице Русланы Семеновны и Льва Николаевича, сделал ей предложение. КАК он собирается совместно жить с Зиночкой? — про это он не думал. Главным для него было — оградить себя, и как можно скорее, от сплетен и подозрений, а дальше — как сложиться.

У Муси не было никакого желания тащиться к Абрамычу и протирать глаза возле телевизора. Прошедшую ночь он спал не больше двух-трех часов, и ему просто хотелось выспаться.

Ему совсем не верилось, что история их с Никанычем и Ваней закончится легко и безболезненно. Что-то ему подсказывало, что, не сегодня-завтра случится обязательно что-то такое, к чему ни он, ни остальные готовы не будут. Единственное, во что он верил, так это в свои силы и свой ум. Больше надеяться было не на кого и не на что.

«В любом случае, хоть какая-то история, хоть какая-то встряска, а то не жизнь, а тоска», — но, рассуждая так, он, конечно же, лукавил, встрясок и историй ему в жизни вполне хватало, но все они были, по его мнению, обычны и не интересны: так, иной раз, какой-нибудь романчик в школе или, как прошлой ночью, со Снежаной… И все. Как Муся не пытался, ничего интересного он в своей жизни не находил. Карты стали обыденностью, ссоры и ругань в семье — тем более; школа… школа и вовсе была для него какой-то серой, бездушной дырой, в которую ему приходилось шесть дней в неделю влезать и преть, тухнуть и задыхаться от глупости и обывательщины. Сказать, что учеба была для него не интересной, значило бы ничего не сказать. Она была ему противна. Он считал себя гораздо умнее и образованнее не только своих одноклассников, но и некоторых учителей. Многих, особенно учителей литературы, истории и ИЗО, он презирал до глубины души, только в глаза им это не говорил. Но главной причиной его тоски была безысходность. Порой, когда он оставался один на один со своими мыслями, его охватывал панический страх перед будущим. В такие, действительно страшные, минуты он терялся и впадал в самую настоящую депрессию. Он не знал, чего он реально хочет от этой жизни, и что он мог от нее реально взять. Его ровесники часто, в компании, обсуждали свои планы на дальнейшую жизнь, мечтали, кто кем будет, кто куда пойдет дальше: учиться или работать; у каждого была своя, пусть даже скромная, но мечта. У Муси же, как он ни думал, как ни напрягался, подобной мечты не было. Он не знал, что он будет делать, когда выйдет из школы. Институт? Работа? Но какой институт, какая работа? Все, что было вокруг него, было ему скучно и не интересно: поступить в институт?.. в Москву? Но зачем? Работать на заводе? Открыть свою фирму?.. Юристом? Экономистом?.. Но — Зачем? — этот вопрос мучил его, и он не в силах был на него ответить. А поступать как все, быть как все… Большая половина его одноклассников мечтали о престижной работе, положении в обществе, больших деньгах… Ничего этого он не хотел… нет, конечно же, хотел — больших денег. Но все известные профессии казались ему пошлыми и неинтересными. Впрочем, была у Муси одна эфемерная мечта, но она до того была эфемерная и несостоятельная… Он мечтал быть дворянином, человеком высшего света, голубых кровей… Балы, вечера, салоны… и деньги, которые бы он никогда не считал, и никогда бы о них не думал; и главное — никогда бы их не зарабатывал. Работать — это слово он ненавидел больше всего. «Если ничего не умеешь делать — иди работать», — часто повторял он сам себе эту фразу.

«Я умен, образован, обаятелен, знаю толк в искусствах, могу вести себя в обществе… Почему я не родился в XIX веке в семье знатного дворянина. Почему я должен растрачивать свой талант на работу, на жалкое зарабатывание, пусть и больших, денег… Почему?» — Здесь Муся всегда плевался, ругая всех и вся. Конечно, можно было своими силами доползти до верха… но какая это была тоска! Да и что это был за верх ? Сегодняшний цвет общества исковеркан и изгажен…

«Кому они завидуют? — часто думал он. — С кем они мечтают хотя бы стоять рядом — с чиновником, пусть даже и высоким? Но кто он? Бывшее быдло, хитростью и подсиживанием добившийся своего высокого положения… Актеришки, певуны — но какой они свет, они шуты, созданные для увеселения. Коммерсанты, банкиры — те же самые торгаши, купцы, мужичье… Бандиты — тоже мне, джентльмены удачи, рыцари печального образа. О чем сейчас можно мечтать, к чему сейчас можно стремиться? Везде грязь и тоска…» — эти мысли угнетали Мусю, доводили его до безумия, ему, просто не хотелось жить. И не было рядом достойного человека, с которым он мог бы поделиться своей мечтой или своей бедой. Никто его не способен понять. В этом Муся был абсолютно уверен.