Денис Коваленко - Татуированные макароны

Тупо взглянув на сестру, дрожащую от волнения, и с надеждой пристально смотрящую на брата, Ваня лишь тихо прошептал (слово выскочило само собой, он даже и не думал, что оно выскочит):

— Скорее бы.

Зайдя в туалет, он защелкнул за собой дверь. Ужас сестры был неописуем. Не зная, что и говорить, она тихо и очень медленно поплелась в свою комнату. Вопль, раздавшийся из зала, заставил ее побежать. Влетев в свою комнату, Лиза, как и всегда, забилась в свой угол за шкафом и, задрожав, тихо завыла.

— Плохо мне, умираю, — хрипела из зала бабушка. — Ох, убий-йцы…

Ваня вдруг усмехнулся и ужасно обозлился на свой смешок. Так получилось, что причиной смешка стал невинный пук, как нельзя более точно случившийся после слова «убийцы».

Хрипы и стоны то замолкали, то начинались с новой, еще более противной силой.

— Я умираю, — ревела бабушка. Следующий крик чуть не заставил Ваню вскочить с унитаза: впервые взвыла сестра.

— Бабушка! — ревела она из-за шкафа. — Бабушка, не умирай!

«Не выйду», — решил для себя Ваня, — «Пусть она хоть трижды умрет. Не выйду».

Уже давно сделав свое дело, Ваня упорно сидел на унитазе и тужился. Просидев так минут пять, он решил выйти. Все это время слышны были лишь всхлипы сестры.

«Неужели и вправду умерла», — мелькнуло у Вани.

Выйдя из уборной, он на цыпочках дошел до зала и воровато, лишь краем глаза заглянул в зал.

Бабушка растрепанная, большой тушей, раскинулась на полу задом к верху.

«Умерла… а может, придуривается», — мысль выскочила вдруг, и так Ваня смутился от этой мысли, что в досаде хлопнув себя ладонью по лбу, выругался:

— Сволочь, как я мог так подумать.

— Лиза, — позвал он сестру, — Лиза, подойди сюда.

Не дождавшись ответа, Ваня сам зашел в комнату сестры.

— Лиза, выходи.

Забившись еще глубже, Лиза мотала головой.

Если честно, зачем Ване была нужна сестра, он и сам не знал.

Бабушка уже лежала на спине, глаза ее, глубоко закатившиеся вверх влажно пялились в потолок, из полуоткрытого рта густо выходило тяжелое дыхание, вынося наружу отвратительный невыносимый запах: бабушка давно и серьезно страдала печенью.

— Бабуль, вставай; давай я тебе помогу, — умоляюще произнес Ваня. Он теперь готов был сам расплакаться: вид бабушки до того был жалок, что видеть ее равнодушно Ваня не мог.

— Бабуль, ну зачем ты все это делаешь. Склонившись, Ваня попытался поднять бабушку. Но как он ни тужился, ничего у него на вышло; слишком бабушка была тучна и неподъемна.

— Бабуль, ну пожалуйста… Ну что же это такое! — в сердцах воскликнул Ваня, махнул рукой и выбежал из зала.

— Убийцы, — тяжело выдохнула бабушка, вынося на воздух очередную порцию своего тошнотворного дыхания, — совсем меня сгноили.

Ваня это услышал, вернулся в зал и, склонившись над бабушкой, выкрикнул, грозя ей пальцем:

— Да что б ты сдохла, старая корова!

И, испугавших своих слов, тут же выбежал из зала; быстро оделся и, громко хлопнув дверью, выскочил на улицу.

— Ну, чего? — Муся опустился на лавочку возле Ваниного подъезда. — Дверь никто не открывает. Значит, дома никого нет. Что будем делать? — задал он неприятный и самый очевидный вопрос. — По-любому, до завтрашнего утра Ваню нужно найти… и обезвредить, — закончил Муся тоном диктора телевидения.

— А где он может быть?

— Не знаю, Дима, не знаю. Пути Мамкина неисповедимы… прямо, как Господни… «И мое сердце остановилось. Мое се-ердце за-мер-ла», — пропел он ни к селу, ни к городу. И вдруг совершенно спокойно выдал: — Вариант есть, что он в школе… И тогда нам крышка.

— Блин, а вдруг он, правда, в школе, — голос Абрамчика дрогнул. — Да ну, не может быть… быть не может… Я в школу не пойду! — заключил он писклявым бабьим голосом.

— Никто в школу не пойдет, — согласился Муся и странно добавил: — Одна у нас надежда — если Ваня повесился… А это мы можем узнать только завтра утром из криминальной сводки… ладно, пацаны, суетится без толку. На крайний случай завтра утром зайдем к нему до уроков, что-нибудь да узнаем, — Муся поднялся с лавочки.

— Время одиннадцать, для веселья рановато. Давайте по домам, а ровно в шесть, Дима, у тебя встречаемся.

— Слушайте, пацаны, а пошли сейчас ко мне, — жалостливо попросил Абрамчик, — на компьютере поиграем…

— Ты, Макс, как? — спросил Муся.

— Да я нормально, можно.

— А я домой. К шести подойду.

— Ну, пока, — пожав им руки, Муся направился к своему дому, напевая: — «И мое сердце остановилось. Мое се-ердце за-мер-ла».