Денис Коваленко - Татуированные макароны

— Снежана, — ответила женщина.

— Это твое настоящее имя?

— Какая разница. Садись пить водку, — произнесла она так, как будто уже давно знала Мусю.

Он сел на стоявший возле стола стул, точно напротив женщины.

— Сколько тебе лет? — в лоб спросил Муся.

— А тебе? — парировала женщина.

— Двадцать пять — снова соврал Муся.

— Очень даже может быть, — задумчиво произнесла женщина и добавила: ты похож на человека этого возраста. А если вглядеться в твои глаза, — она пристально посмотрела ему в глаза, — такие глаза бывают у людей, проживших жизнь… Ты еще не думал о смерти?

Муся ответил улыбкой.

— И улыбка твоя не детская. Улыбаешься, и все тридцать лет страшной жизни я вижу в этой улыбке. — Голос женщины звучал, как голос плохой актрисы, играющей плохую роль — тянуче и надуманно. — Ты когда-нибудь хотел убить себя? — спросила она, разливая водку по рюмкам. — Зря так улыбаешься. Человек становится взрослым только тогда, когда действительно думал о своей смерти, желал убить себя, лишить себя жизни… А у тебя очень взрослое лицо и… очень странная, больная улыбка… Улыбка смерти…

— А, по-моему, ты сумасшедшая, — весело перебил ее Муся.

Лицо женщины изменилось, злой огонек тронул ее глаза, губы плотно сжались. Вскочив, она с силой бросила рюмку на пол, взвизгнув:

— Не смей так меня называть! Щенок! Я тебе в матери гожусь. Мать свою так называй! Подонок!! — и на пол полетела вторая рюмка.

Муся даже с места не дернулся.

— Почему ты так улыбаешься? — зло сверля его глазами, прошипела она.

— Потому что ты сумасшедшая, — только и ответил он. Он нисколько ее не боялся, хотя и не знал, кто она и что может ему сделать. Вопли ее только подогрели его азарт. Она стояла над ним жалкая, беспомощная в своей злости и… смешная.

Муся не сдержался — его разобрал смех. Звонко, широко ощерив свои белые зубы, он смеялся, не мигая смотря на женщину. Смех его был искренний и совсем не злой. Так смеются, услышав пошлый, но очень точный анекдот.

Странно, но смех успокоил женщину, она вернулась на место и, взяв персик, смачно откусила не в меру большой, сочащийся кусок, и пережевывая его, спокойно заключила:

— Кстати… ты… сумасшедший. По-настоящему… Сумасшедший. Ты — шизофреник. Я сразу это поняла. Как только тебя увидела, так сразу это и поняла. Вот скажи мне, зачем ты пришел ко мне? Ведь ты же не знаешь, кто я такая и что ждет тебя в моей квартире. А вдруг это не моя квартира? Или вдруг сейчас придет мой муж. Или вдруг из комнаты выйдет здоровенный амбал. Да много ли еще есть «или». Ты, вообще, можешь отсюда не выйти. Разве после этого ты не сумасшедший? Разве после этого я не права?

— Возьми новые рюмки, налей, наконец, водки. Я хочу выпить… А домой я идти не хочу. Сегодня я останусь у тебя, и мы займемся сексом. На правах двух сумасшедших.

Не двигаясь с места, женщина пристально посмотрела на него:

— Ты выглядишь на пятнадцать-шестнадцать лет. Но действительно ли тебе столько? Может и правда тебе все двадцать пять?.. Скажи, только честно — ты думал когда-нибудь о смерти? Серьезно думал, понимаешь? Серьезно.

— Водки налей, — в тоне Муси звучал откровенный приказ.

— А ведь я подчинюсь тебе. Я хочу тебе подчиниться. — И сказав это, она подошла к шкафчику, достала две рюмки, поставила их на стол, вновь наполнила водкой. Разбитые рюмки она небрежно отпихнула ногой, совсем не задумываясь, что может порезаться.

— Ты боишься смерти? — спросил Муся, выпив. Он чувствовал себя на редкость уверенно, спокойно и… опять же, уютно. Словно он сидел у себя дома. И промелькнуло у него, что дома он себя так никогда не чувствовал — так уютно и уверенно.

— Боюсь. Особенно сейчас, — с тревогой произнесла она, — я тебя боюсь. Ты страшный. Нет, конечно, ты красивый, но душа у тебя страшная. Умру я сейчас, ты склонишься над моим телом, откроешь пальчиком мои мертвые веки и с наслаждением станешь разглядывать мои остекленевшие глаза. А то и потрогаешь, желая убедиться — действительно ли у мертвых глаза стеклянные или врут люди.

Мусю покоробило.

— Высунь, пожалуйста, язык, — произнес он тихо и настойчиво. Женщина послушно высунула язык, полукруглый, широкий, с зеленоватым налетом.

— Приблизься ко мне.

Она приблизилась до расстояния поцелуя. Первое желание — коснуться языка пальцем сменило другое, он поцеловал этот язык и чуть-чуть коснулся его своим.

Через мгновение они уже целовались, обняв друг друга, через стол…