Денис Коваленко - Радуга в аду

«Пошли Серега, нечего время терять, — подбодрил Игорек. — Пошли, братишка, праздник себе устроим».

И все, кто был здесь, человек шесть парней, все подбадривали Серегу: Пошли, братишка, праздник, он ждать не будет, он такой, его раз упустил и все, пиши пропал.

«Пошли», — точно огрызнулся Серега, точно сплюнул это пошли . — Плевать. Теперь уже терять нечего, теперь — праздник за горло и… Все к черту.

— Вчера, вообще классно в кабаке посидели, культурно так, — все продолжал Серега. — Короче, вискарь пили. Ну такая, я тебе, брат, скажу, бормотуха — самогон, одним словом. Но зато будет, что вспомнить. Один раз живем, братуха! — обнял он Вадима. — Так что… он внезапно смолк, голову уронил на грудь, так и шел, обнимая Вадима, молча, только кивая в такт своим больным отчаявшимся мыслям.

Кто-то из парней уже вернулся из магазина с бутылками пива. Обратно все шли потягивая пиво.

— А у тебя все нормально? — все не отпуская Вадима спрашивал Серега, прикладываясь к бутылке и все кивая.

— Нормально, — ответил Вадим.

— Ну нормально, — все кивал Серега. — И у меня все нормально, на вот, пивка глотни.

— У меня есть.

— А, ну тогда ладно.

— А мы сейчас только, чисто из кабака, только он закрылся, вот, короче, домой. А че это мы не на тазике?! — встряхнулся Серега.

— Хоть на пиво хватило, — ответили ему.

— Ну а че, типа все мандык? — не унимался Серега.

Впереди шел мужичина походка вялая, неровная, как пьяный. Одет был неброско, дубленка замшевая, шапка норковая, каких теперь и не сыщешь. Дорога была безлюдна.

— Ну чего, — кивнул Игорек.

— Да может он пустой, — кивнул в сторону мужика один из парней.

— Видишь, как идет, — говорил Игорек, — явно выпил, и не такой что бы пьяный, значит, что-то еще осталось. Серега прав, пехом до дома лениво, а на тазик лаве нужно. Я же не для себя, — глянул он на парней.

Мужчина, как специально, шел все в самую темень.

— Потренируемся, если что. Согреемся, — подбадривая, подмигнул Игорек, — Пошли. — И парни, впереди Игорек, ускорили шаг. Вадим все хотел отстать, незаметно. — Давай, Вадик, — подтолкнул его Игорек, и приблизившись позвал: — Слышишь, мужик, дай закурить.

Мужчина оглянулся, Игорек, сразу кулаком в переносицу. Запрокинувшись мужчина оступился. И Серега ему с размаху в ухо. И уже все четверо бросились молотить все еще державшегося на ногах мужика.

— Деньги давай, урод, — через удар шипел Игорек, — Деньги!..

— Пацаны! — Вадим, вдруг вцепился в Игорька, — Пацаны, это отец мой!

Отец дико таращился на Вадима, молча, затравлено, только на него одного. — Пацаны, это отец мой, — растеряно уже прошептал в тишине Вадим. Парни отступили. — Отец… папа, ты, — Вадим склонился, помогая отцу подняться. Отец ничего не говорил, ни слова, только смотрел дико, и — страх, лицо перекошено. — Папа, — повторил Вадим, все смотря в это перекошенное лицо.

— Сдаст, — прозвучало в этой тишине.

— Парни ходу, — сказал кто-то следом. Все отбежали.

— Сдаст, — остановил Игорек.

Теперь в нерешительности парни остолбенели, глазели, как в пяти шагах Вадим помогал отцу подняться.

— Погоди, — остановил Игорька Серега, — Вадик, — позвал Серега, — Вадик, иди сюда, быстрее… Сейчас я, — Серега подбежал к Вадиму; отец уже стоял на коленях все не в силах подняться. — Вадик, это что батя твой? — все пытаясь заглянуть Вадиму в глаза, говорил Серега, — батя, да?

— Отец, вставай, — Вадим не слушая, все пытался вытянуть грузное тяжелое тело. И ни слова. Подошел Игорек. С готовностью он наблюдал. Подошли и остальные. Не замечал их Вадим. Наконец, отец встал. Покачиваясь, он дико теперь смотрел на парней, теперь он видел их всех. Он не был пьян. Но все тот же страх глядел, и губы что-то шевельнули, но слов не было, даже звука он не издал, губы только шевелились.

— Он болен, — неизвестно к чему произнес Вадим, — болен, — повторил, поддерживая отца за руку: — Ему плохо, ему к врачу, — растеряно Вадим глядел на парней, глядел и отец, и ни слова, губы только все шевелились. Лицо его теперь было страшным, опухшее, разбитое, нос ушел на бок — у Игорька удар был поставлен хорошо.

— Мать подкупила? — вдруг спросил отец, и, сам же, сквозь кровавый плевок, ответил: — Мать, она подкупила. Я… Это предвидел. Шлюхин ты сын.

— Чего он буробит? — кивнул на отца Игорек.

Отец облизнулся: — Этот у вас главный, да? — кивнул в сторону Игорька, — видно, что этот: рожа бандитская; вырастет депутатом будет, — не шутя он говорил все это, слишком серьезно: — А у тебя — совесть , — отмахнулся он, спихнув с себя руку сына. — Отца-то страшно убить. Ну и сколько мать твоя им заплатила, во сколько она меня оценила, в бутылку, в литр? Мамаша у тебя еще та.