Денис Коваленко - Радуга в аду

— Во, у нас сегодня! — вспомнив, заявил Серегин отец, — забастовка была. Дурачье! Собрались все, ор подняли — ого-го! И вид у всех — порвать готовы. Справедливости хотят. Справедливцы, мать их. Я им сразу говорю: Ребята, ничего вы не добьетесь. И разговаривать с вами никто не станет. А то, зарплаты им мало!

— А тебе. Что, много? — огрызнулся с дивана Серега.

— Мне не много. Но я и не дурак, — Серега на это лишь усмехнулся, — мне стоять с ними, — уже раскрыв на всю дверь, говорил Серегин отец, — орать… Забастовщики, мать их за ногу. А как я сказал, так и случилось: поорали, работу бросили, и — к директору — орлы! Требовать повышения заработной платы. Пришли, он их и слушать не стал. Говорит: я вас вызывал? Не вызывал. Чего пришли? Зарплату вам повысить? Денег нет. И не будет. Какая зарплата есть — такая до конца года и будет. — Те, орлами пришли, постояли у входа. И разошлись. И чего добились? Беспомощность свою показали. Как имел нас всех этот подлюка-директор, так и будет иметь — потому, что мы для него быдло. А то — бастовать вздумали, бастуны хреновы. Только и могут друг с дружкой поорать, и все за углом. Они и до директора — пошли человек пятьдесят, дошли человек двадцать, (первые тридцать сразу решили — на хер нам лишний геморрой на голову; душу отвели, и ладно), а и которые дошли — директор двоих пустил, им всю правду в матку — что денег — во, — Серегин отец показал дулю, — и выпроводил. А работать не хотите — увольняйтесь. Других работников найдем. А то они в телевизоре на Францию насмотрятся, как там бастуют. А Франция-то — во, — он показал кончик мизинца, — там утром из какой-нибудь Ниццы вышел, и к обеду уже в Париже. А у нас, Россия-то, она — ого-го. А бастовать надо в столице — и не так — три калеки касками по мостовой, а всей страной. Чтобы в этой Москве не продохнуть! А все эти местечковые — так, одна забава. А для них, — он ткнул пальцем в потолок, — хулиганщина. Статью недолго найти. А завтра в СМИ все растолкуют: что все это против Путина, против реформ. А по телевизору — у нас у всех зарплаты, как у министра финансов. Э-эх, бастуны, мать их за ногу! — веселился Серегин отец, — у нас, в нашей стране, бастовать, кроме евреев, отродясь никто не умел. Наш брат только жаловаться может, да постукивать на соседа, а пуще — на кухне кулаком по столу, да жене доказывать, какие все козлы, и как давно им всем пора рога повырывать. А утром, в лучшем случае, приползет этот кухонный бастун к начальнику, которому перед женой рога повырывать грозился, и будет, как тот убогий: накиньте рублик к зарплате, очень кушать хочу. А чтоб бастовать!.. Э-эх, Троцкого бы сюда или еще какого-нибудь еврея-мутанта, вот тогда бы — ого-го бы . Чтобы русский народ поднять — еврей нужен, да не какой-нибудь ростовщик с пейсами, а настоящий мутант , чтоб он сам всю эту жидовскую сволочь, до самой моисеевой мамы, на дух не переносил, вот тогда да! Тогда — революция. Люблю я таких евреев, такой один целого взвода всех этих русских бастунов стоит. А все эти русские только и могут детишек таджикских резать да из-за угла по неграм стрелять. Тоже мне, герои, орлы хреновы. Нашли, с кем воевать — с неграми да детьми. С Путиным воевать надо! В открытую — как Троцкий!.. Чего-то я засиделся, ноги аж затекли, — дверь в уборную, наконец, закрылась, послышался шум воды. — Троцкого на них, — сквозь шум воды говорил он, — и первых стрелять — как первых врагов, этих самых националистов. А то нашли, с кем воевать… — дверь растворилась, — сходишь отцу за пивом? — из туалета, довольный, вышел Серегин отец: — Единственное место, где можно побыть самим собой, — изрек он. Ни Серега, ни Вадим, даже не взглянули на него.

— Пошли отсюда. — Серега поднялся, оделся быстро.

— Серега, сходи, пивка отцу купи, — даже капризно повторил Серегин отец, потянувшись.

— Сам сходишь, — чуть слышно, огрызнулся Серега, и парни вышли в подъезд.

— Чего случилось-то?

— Ничего. — Быстро спустившись на улицу, ответил Серега. — Денис, этот аферист, придурок волосатый… Теперь мне и во дворе показаться… Пошли быстрее.

Они торопливо миновали двор, и вышли к магазинам. Остановились. Идти дальше было некуда.

— Чего случилось? — повторил Вадим.

— Все, — глянул на него Серега. — Все. — Повторил он безжизненно.

Когда Денис сразу за Серегой спустился в подвал, Игорек все так же сидел и, глядя в монитор, щелкал мышью.

— Забыл чего? — спросил он.

— Поговорить надо, — сказал Денис.

— Говори.

— Посекретничать надо.