Денис Коваленко - Радуга в аду

С силой даже с азартом вдавил он кнопку звонка — раз, еще раз, еще, еще!

— Кто там? — чуть хриплый настороженный голос.

— Я это, — даже с вызовом ответил он. Дверь открылась. Впустив сына, отец выглянул на площадку, оглянулся, и только после этого запер дверь.

Отец уже вернулся в зал, и сидел на диване, пока Вадим все стоял в прихожей, все стоял… все в том же раздражении, но и в какой-то уже нерешительности: теперь он не мог просто всучить телефон и уйти.

— Ну проходи, — позвал отец. Вадим разделся, стянул ботинки и прошел в зал. Сел в кресло.

— Вот, — после некоторого молчания, положил он на стол телефон.

— Что это?

— Телефон.

— Какой еще телефон.

— Сотовый, как ты и просил. Я принес тебе.

— А-а, — вспомнил отец, — да это я так, — равнодушно сказал он, — зачем принес-то? — отец теперь с любопытством глядел на сына.

— Ты просил. Я принес, — ответил Вадим. Он никак не ожидал такого приема. Он-то представлял, что отец сразу схватит телефон, будет благодарить. А у него и лицо было вовсе не испуганное, и не радостное даже. А какое-то любопытствующее.

— Ну, и зачем он мне, — искренне удивился отец, — я так, просто, сказал тебе. А так, зачем он мне? Я и пользовался-то им не умею. И мне такого, домашнего телефона хватает. Так что, можешь забрать его.

— Я обещал, — растерявшись и… обидевшись, сказал Вадим, — я тебе его принес, и делай с ним, что хочешь, — вдруг раздраженно выдал он, — а мне он не нужен.

— И мне не нужен… А ты продай его, — просто, без умысла предложил отец, — он денег стоит, так что… Нет, конечно, тебе спасибо, — поблагодарил он, — как живешь? — спросил без предисловий.

— Нормально, — буркнул Вадим.

— А как твой лучший друг, дядя Глеб, поживает?

Вадим с ненавистью глянул на отца. Он что, издевается? Отец, и, правда, наблюдал за сыном с улыбкой, и взгляд прищуренный, озорной.

— Хорошо поживает. Я, вот, только сказал ему, что он еврей, — неизвестно к чему, ляпнул Вадим.

— О, как! — отец оживился, — и зачем? Ты что — такие вещи людям говорить. Ты, Вадим, смотри сейчас такое время, за одно это уже привлечь могут. А ты тем более… Ну, и что он?

— Ничего. Обиделся.

— Еще бы! — совсем развеселился отец, — ну ты даешь, — отец засмеялся, — ну ты… Нет, ну надо же… Сказать: ты еврей. А что ты еще сказал?

— Что он живет нечестно.

— Вадим, да ты просто… дурачок какой-то. Ну, надо же. Это… подожди, — он вышел на кухню, выпил воды, — ну, ты смотри, — приговаривая, вернулся он, сел на диван, нога на ногу, — ты больше не вздумай так никому сказать. Ты зачем все такое… — отец от какого-то возбуждения, радостного возбуждения, и говорить не мог, глаза блестели, казалось, отец светился от счастья, — с такими людьми дружить надо, а ты… Ну надо же… Он же тебе в отцы годится… Нет, Вадим, ты правда, какой-то ненормальный, я тебе скажу.

— Да, нет, — все в нарастающем раздражении замотал головой Вадим, — Я не говорил ему, что он еврей, я это так, только подумал, это тебе я вот сказал, что ему сказал, а так, я не говорил, я… — он совсем запутался.

— Вадим, — отец уже серьезно смотрел на него, — с тобой все в порядке? Ты как себя чувствуешь? — все пристальнее отец разглядывал его возбужденное раскрасневшееся лицо. Вадим молчал. — Так ты сказал ему или нет?

— Нет, не сказал.

— Значит, ты мне соврал, что сказал, так?

— Так, — кивнул Вадим.

— Зачем?

— Не знаю, — утупившись, признался Вадим. Он, правда, не знал, и объяснить не мог.

— То, что не сказал, это правильно, — сказал отец, — Такие вещи, я тебе уже говорил, говорить нельзя. Тем более, таким людям. Ты про меня ничего ему не говорил? Впрочем, мне все равно, — поспешно прибавил отец, — мы ведь даже с ним не знакомы. И ты не вздумай ему говорить, — прибавил, — а с такими людьми дружи, с такими и надо дружить. Такие люди хорошие друзья, особенно, если так к тебе хорошо относятся, — отец вздохнул, даже скорее, выдохнул, как после разрешения трудной задачи. Теперь сидел молча, лицо стало отрешенным, каким-то глубоко задумавшимся. Вдруг очнулся, вспомнил: — А телефон ты забери. Кстати, а ты где взял его, неужто купил?

— Украл, — тихо и с вызовом признался Вадим.

— Опять обманываешь?

— Нет, не обманываю. У сестры украл.

— Вот даже как, — удивился отец, — ты меня, Вадим, удивляешь, и, признаюсь тебе, все больше… Украл у сестры, — повторил он, — чтобы мне отдать?

Вадим кивнул.

— Воровство, это плохо, — отца, казалось, это расстроило. Он задумался — видно было: губы поджал, кивал в такт мыслям, взгляд куда-то в пол. И так Вадиму тошно стало, так противно…