Владимир Киршин - Дед Пихто

Подвал. Столы. Над столами в жёлтом свете синий дым. За столами трое мальчиков в красных галстуках — ЖЕКА, ЛЁХА, КОЛЯ — выжигают на фанерках портрет Льва Толстого. Это кружок «Умелые руки». Напротив них худой, в очках, СУХОБЛИНСКИЙ сочиняет план-отчёт. Это руководитель кружка. Молчание.

КОЛЯ. Чо-то у меня глаз подвинулся.

Молчание.

ЛЁХА. Ну и чо.

Молчание.

ЖЕКА. А у Илюхи-то Колька берет, блин, помидорку-то и — тиу! — Лёхе в глаз!

ЛЁХА. Ага, не в глаз, а вот сюда! Не видел дак!

ЖЕКА. Мне этот тоже зафигарил. Зелёные—твёрдые...

КОЛЯ. А чо, пойдём сёдня ещё?

ЛЁХА. Женька, ты пойдёшь?

ЖЕКА. К Илье-то? Пошли-и! Зыканые помидорки! Как даст этому в глаз!

ЛЁХА. Да не в глаз, а вот сюда!

СУХОБЛИНСКИЙ. Тихо там. Вы чего это.

Молчание.

ЖЕКА. Этому в глаз попали. Зелёненьким, твёрдень-ким, помидориком. w

СУХОБЛИНСКИЙ. Что за помидориком? Какой еще Илья?

ЛЁХА. Да Илья! У него помидоры.

КОЛЯ. Дозревают.

СУХОБЛИНСКИЙ. Так. Это вы были в гостях у Ильи и кидались там помидорами. Понятно. Дети, вы поступили дурно. Вы подвели своего товарища, ему влетит.

ЖЕКА. Чо ему влетит-то, он сам бабушке очки разбил.

СУХОБЛИНСКИЙ. Э... это кто? Это у него родители-то есть? А? Отец есть у него?

ЖЕКА. Нету.

ЛЁХА. Есть!

КОЛЯ. Нету!

ЛЁХА. Есть!!

КОЛЯ. Нету!!!

ЛЁХА. Он просто в командировку уехал, понял!!!

СУХОБЛИНСКИЙ. Это что, это что. Уехал — и ремень с собой увёз, да?

ЖЕКА. Хе-хе.

КОЛЯ (задумчиво). Меня тоже на днях пороли... Я его расплавлю, ремень, там на помойке у нас огонь горит

— я его там расплавлю.

СУХОБЛИНСКИЙ. Больно хлопотно. Может, не шалить—лучше?

КОЛЯ. Не, лучше расплавлю.

СУХОБЛИНСКИЙ. Нуты даешь, брат.

КОЛЯ (взрывается). Да, а чо она, тёхана, разоралась: карман её девке порвали!.. Меня ловили, я, это, мордой в лужу упал — вот так вот всё забрызгал... В милицию, говорит... Разоралась: пятьдесят рублей, карман порвали...

СУХОБЛИНСКИЙ (считает в уме — с сомнением). Пятьдесят рублей за карман?

ЛЁХА. Импортная, наверно, куртка.

ЖЕКА. Да не. Он, блин, эту девку вот так вот взял за капюшон и давай вертеть вокруг — капюшон и оторвался на фиг. w

СУХОБЛИНСКИЙ. Не ругайся. Значит, еще и капюшон! Тогда конечно. Тебя вот возьмёт какой-нибудь здоровенный восьмиклассник за шкирку да начнёт вертеть над головой...

КОЛЯ. Я этому восьмикласснику...

ЖЕКА. А я этому восьмикласснику как пёрну — он меня сразу бросит.

ЛЁХА (вскакивает). Тебе же сказал учитель, чтобы ты не ругался!

ЖЕКА. А чо такова-то.

СУХОБЛИНСКИЙ (в шоке). Лев... Лев... Лев Толстого делай вон, Лев Толстого.

Это была настоящая бойцовая собака, несмотря на молодой, ещё щенковый возраст. И порода подходящая

— боксёр, и имя — Лорд. Как положено боксёру, у него был широкий «грудак» и чёрная кровожадная морда с широко расставленными немигающими глазами. Как водится у лордов, он задирал нос. Если посмотреть сбоку

— морда такая спесивая, чистый лорд. Но самое красивое место у щенка было — зубы. Когда прежний хозяин задирал ему брылья, обнажались такие сабли — держись, Костян.

Костян — бандюган из соседнего подъезда, всех пацанов достаёт. Илюшу тоже. Илюша как-то проходил по двору и вдруг слышит:

— Эй!

У Илюши сердце упало. Не помня себя, дошёл до угла, не оборачиваясь, свернул направо — и как чесанул по улице... Ночью Илюше приснился Костян. У него была страшная бритая голова, страшная растянутая кофта и ужасные штаны с идиотскими лампасами. Он шёл навстречу и ухмылялся, и ухмылка его была такой жуткой, что остального лица даже не было видно. Илюша проснулся в поту и до утра соображал, как ему быть в следующий раз, когда его Костян окликнет. По-любому выходило, что без собаки — никак. «Впряга» нужна — ну, то есть, кто-нибудь, кто бы за Илюшу в разбор пошёл. Старший брат, допустим, или пистолет — да где их взять? А собака — вон, на рынке продают, и недорого. С собакой такой разбор классный получался — загляденье. Надо собаку.

Ну ладно, привезли с матерью Лорда домой, — и что-то он такой маленький оказался... Спустили на пол — а он завертелся на полусогнутых, уши прижал и... лужу сделал. Илюша в расстройстве рухнул на диван. Лужу вытерла мать.

И всё с тех пор делала мать: варила Лорду овсянку, выгуливала его, чистила уши. Нравится ей в ушах у всех ковыряться, — злился Илюша, — вот и ко мне с ваткой пристает. Он пробовал воспитывать собаку, учить её командам по книжке. Ничего не понимает собака. Хуже того