Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

– Сделаем, – обещает ван Клеф, – если это в человеческих силах.

– Я буду молиться за благополучное путешествие для вас, минеер, – говорит Якоб.

– Спасибо. А теперь, когда вопрос преемничества решен… – Ворстенбос достает из внутреннего кармана конверт и разворачивает документ, – трое старших должностных лиц фактории могут подписать «Итоговый перечень экспортируемых товаров». Это новое требование губернатора ван Оверстратена. Он сам вписывает свое имя на первой строке под трехстраничным списком товаров компании, загруженных в трюм «Шенандоа», по разделам: «Медь», «Камфора» и «Прочее», – а также по номеру партии, количеству и качеству товара.

Ван Клеф не глядя подмахивает перечень, который сам же и составлял.

Якоб берет протянутое ему перо и в силу профессиональной привычки просматривает цифры: это единственный документ за все утро, подготовленный не его рукой.

– Помощник управляющего! – укоряет ван Клеф. – Вы же не заставите господина Ворстенбоса ждать ?

– Компания, минеер, требует от меня тщательности во всем.

Эти слова Якоба встречены ледяным молчанием.

– Кажется, солнце все-таки пробилось через тучи, господин Ворстенбос, – говорит ван Клеф.

– Так и есть. – Ворстенбос допивает вино. – Если Кобаяси рассчитывал нас запугать с этой утренней казнью, то его план опять провалился.

Якоб находит удивительнейшую ошибку. «Итого, медь на экспорт: 2600 пикулей».

Ван Клеф слегка кашляет.

– Что-то не так, помощник?

– Минеер… Здесь, в столбце с итогом… Цифру «девять» можно принять за двойку.

Ворстенбос отвечает уверенно:

– Итоговая сумма в полном порядке, де Зут.

– Но, минеер, мы вывозим девять тысяч шестьсот пикулей.

Легкий тон ван Клефа отдает угрозой:

– Подписывайте, де Зут, и дело с концом.

Якоб смотрит на ван Клефа, тот – на Якоба. Писарь оборачивается к Ворстенбосу.

– Минеер, если человек, не знающий вашу безупречную честность, увидит эту итоговую сумму… – Якоб мучительно ищет дипломатичную формулировку. – У него может закрасться мысль, что семь тысяч пикулей меди были намеренно исключены из общего перечня.

У Ворстенбоса лицо человека, твердо решившего, что он больше не позволит своему сыну обыгрывать себя в шахматы.

– Или вы, – голос Якоба чуть-чуть дрожит, – намерены украсть эту медь?

– «Украсть», мальчик, может Сниткер. Я лишь беру достойную оплату, которая принадлежит мне по праву.

– «Достойная оплата» – это же слова Сниткера! – не удерживается Якоб.

– Если вам дорога ваша будущая карьера, не уподобляйте меня этой портовой крысе!

– Я не уподобляю, минеер. – Якоб хлопает ладонью по «Итоговому перечню». – Вот это – уподобляет!

– Кровавая казнь, которой мы сегодня стали свидетелями, – говорит ван Клеф, – помутила ваш разум, господин де Зут. На ваше счастье, господин Ворстенбос не злопамятен, так что извинитесь за свою опрометчивость, впишите свое имя на этом листке бумаги и забудем нашу размолвку.

Ворстенбос недоволен, однако не опровергает слов ван Клефа.

Бледные лучи солнца просвечивают сквозь затянутое бумагой окно кабинета.

«Разве хоть один де Зут из Домбурга, – думает Якоб, – когда-нибудь продавал свою совесть?»

От Мельхиора ван Клефа пахнет одеколоном и свиным салом.

– А как же «моя благодарность господину Ворстенбосу настолько же глубока, насколько искренна»?

Мясная муха тонет в бокале с вином. Якоб рвет «Итоговый перечень» пополам…

…Потом еще раз, на четыре части. Сердце у него колотится, как у преступника после только что совершенного убийства.

«Этот звук рвущейся бумаги, – Якоб знает наверняка, – я буду слышать до своего смертного часа».

Часы отстукивают время крошечными молоточками.

– Я считал де Зута здравомыслящим молодым человеком, – говорит Ворстенбос ван Клефу.

– А я считал вас человеком, с которого можно брать пример, – говорит Якоб Ворстенбосу.

Ворстенбос берет листок с назначением Якоба на должность помощника управляющего и рвет его пополам…

…Потом еще раз, на четыре части.

– Надеюсь, де Зут, жизнь на Дэдзиме придется вам по вкусу; иной вы не будете знать в ближайшие пять лет. Господин ван Клеф, кого вы хотели бы видеть своим помощником: Фишера или Ауэханда?

– Жалкий выбор… Не хотел бы ни того ни другого. Ну, пусть будет Фишер.

Из Парадного кабинета слышен голос Филандера:

– Простите, господа все еще заняты.

– Уйди с глаз моих, – говорит Ворстенбос, не глядя на Якоба.