Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

Герритсзон шепчет:

– Браво, красавчик!

«Как вода, растекаюсь, – закрыв глаза, мысленно повторяет Якоб, – язык мой прилип к гортани моей, и в прах смертный низвел Ты меня».

– Студиозусы! – командует Маринус. – Хорошенько рассмотрите аорту, яремную вену и спинной мозг. Обратите внимание, венозная кровь темно-красная, сливового оттенка, в то время как артериальная – ярко-алая, цвета гибискуса. Они и на вкус различаются: артериальная – с металлическим привкусом, а венозная, скорее, с фруктовой ноткой.

– Доктор, во имя всего святого! – не выдерживает ван Клеф. – Это обязательно?

– Пусть хоть кому-то будет польза от этого бессмысленного варварства.

Унико Ворстенбос держится надменно-отстраненно.

Петер Фишер шмыгает носом:

– Защита интересов Компании, по-вашему, бессмысленное варварство? Доктор, а если бы это ваш любимый клавесин украли?

– Я бы лучше попрощался с инструментом.

Обезглавленное тело швыряют на тележку.

– Все равно его рычажки и пружинки заскорузнут от пролитой крови, и звук будет уже не тот.

– Доктор, что будет с телами? – спрашивает Понке Ауэханд.

– Желчь извлекут для аптекарей, а остальное публично вскроют и раздерут на куски, на радость платным зрителям. Нелегко в этой стране работать ученым, специализирующимся в области хирургии и анатомии…

Младший вор отказывается надевать капюшон.

Его тащат к темному пятну на том месте, где отрубили голову его другу.

Барабанщик выбивает первую дробь…

– Редкое искусство, между прочим, башку оттяпать, – говорит Герритсзон, ни к кому в особенности не обращаясь. – Палач должен принять в соображение вес клиента, еще и время года. Летом на шее больше жира, чем к концу зимы. А если дождь идет, кожа влажная…

Барабанщик второй раз ударяет в барабан.

– Одного парижского философа, – говорит доктор студиозусам, – во время недавнего Террора приговорили к гильотине…

Барабан звучит в третий раз…

– …Он провел интересный опыт: договорился со своим ассистентом, что начнет моргать, когда упадет лезвие…

В четвертый раз бьет барабан.

– …и продолжит моргать, пока возможно. Ассистент, подсчитав количество морганий, сможет определить, сколько времени живет голова, отделенная от тела.

Купидон произносит нараспев какие-то слова по-малайски – быть может, чтобы оградить себя от сглаза.

Герритсзон оборачивается:

– Прекрати свою тарабарщину, черномазый.

Будущий помощник управляющего де Зут не может заставить себя смотреть.

Он утыкается взглядом в свои башмаки и видит на одном брызги крови.

По площади Флага проносится ветерок, словно легкое прикосновение развевающейся ткани.

– Ну что же, – говорит Ворстенбос, – вот почти и закончили.

Настольные часы в кабинете управляющего показывают одиннадцать.

Ворстенбос отодвигает в сторону последнюю стопку бумаг; кладет на стол документы о назначении на должность; обмакивает перо в чернильницу и подписывает первый документ.

– Пусть Фортуна вам улыбается весь срок вашего пребывания в должности, Мельхиор ван Клеф, управляющий факторией на Дэдзиме…

Ван Клеф расплывается в улыбке, отчего борода у него задирается.

– Благодарю вас, минеер!

– …И последний, хотя и немаловажный… – Ворстенбос подписывает второй документ. – Якоб де Зут, помощник управляющего. – Он откладывает перо. – Подумать только, де Зут, еще в апреле вы были младшим писарем, на пути в какую-то дыру в болотах Хальмахеры!

– Разверстая могила, – фыркает ван Клеф. – Крокодилы не съедят, так болотная лихорадка доконает. Не лихорадка – так отравленный шип из духовой трубки оборвет ваше бренное существование. Вы обязаны господину Ворстенбосу не только блестящей будущностью, но и самой жизнью.

«А ты, жулик, – думает Якоб, – обязан ему тем, что не разделил судьбу Сниткера».

– Моя благодарность господину Ворстенбосу настолько же глубока, насколько искренна.

– Мы еще успеем выпить по глоточку. Филандер!

Филандер вносит три бокала вина на серебряном подносе.

Все берут по бокалу на длинной ножке и чокаются.

Осушив бокал, Ворстенбос вручает Мельхиору ван Клефу ключи от пакгаузов Эйк и Дорн и от окованного железом сундука, где хранится разрешение на торговлю, выданное полтораста лет назад Великим сёгуном.

– Да процветет Дэдзима под вашим руководством, господин ван Клеф! Завещаю вам способного и многообещающего помощника. Желаю вам в будущем году превзойти мои достижения и вырвать у местных узкоглазых скупердяев двадцать тысяч пикулей меди!