Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

– Да, настоятельница. – Ключница Сацуки едва справляется с комком в горле. – Просто… Они такие…

– Если не передать Дары в Нижний мир, – почти наизусть декламирует Яёи, – реки в княжестве Кёга обмелеют, посевы зачахнут и матери останутся бесплодными.

Раньше, до своего побега и добровольного возвращения, Орито подумала бы, что подобные безвольные слова достойны презрения, но сейчас она понимает: только эта вера, что их жертва необходима для Жизни, помогает вынести расставание. Акушерка качает голодного сынка Яёи, Бинё.

– Смотри, твоя сестра уже наелась. Дай матери отдохнуть…

Настоятельница Идзу напоминает:

– Мы говорим «Носительница», сестра Аибагава.

– Вы говорите, настоятельница, – как и можно было ожидать, отвечает Орито. – Но я – не «мы»…

Садаиэ вытряхивает в очаг последние крошки угля – они трещат и плюются в огне.

«…Мы с вами заключили соглашение. – Орито выдерживает взгляд настоятельницы. – Помните?»

«Последнее слово, – настоятельница выдерживает взгляд Орито, – будет за господином настоятелем».

«А до тех пор». Орито не отводит глаз и повторяет вслух:

– Я – не «мы».

Личико Бинё, мокрое, розовое, бархатное, сморщилось, и раздается протяжный писк.

– Сестра? – Яёи в последний раз прикладывает сына к груди.

Акушерка осматривает воспаленный сосок.

– Мне уже лучше, намного, – уверяет Яёи. – Пустырник помогает.

Орито вспоминает Отанэ из деревни Куродзанэ – это ведь она снабжает монастырь травами. Не потребовать ли в качестве одного из условий, чтобы им разрешили встречаться, хотя бы раз в год? Новая сестра по-прежнему занимает самую низкую ступень в иерархии пленниц храма, но решение вернуться, принятое на мосту Тодороки, и ее успешная помощь Яёи с рождением близнецов значительно повысили ее статус. За ней признали право отказаться от снадобья Судзаку, разрешили три раза в день гулять по наружным стенам, а мастер Гэнму подтвердил, что Богиня не станет выбирать Орито для Одарения, – а Орито должна за это молчать о поддельных письмах. Соглашение стоило ей немалых душевных терзаний; ни один день не обходится без мелких стычек с настоятельницей; а господин настоятель Эномото может все разом отменить… «Но эта битва, – думает Орито, – дело дней грядущих».

В дверь кельи заглядывает Асагао:

– Настоятельница, ф астер Судзаку идет!

Орито смотрит на Яёи – та изо всех сил старается не заплакать.

– Спасибо, Асагао! – Настоятельница вскакивает живо, как молоденькая девушка.

Садаиэ повязывает платком свою уродливую голову.

С уходом настоятельницы разговор становится свободней.

– Успокойся, – говорит Яёи орущему сыну, – у меня их две! Не жадничай…

Бинё наконец находит материнский сосок и начинает кормиться.

Ключница Сацуки не отводит взгляд от личика Синобу:

– Хорошо, полный животик!

– И полный свивальник кое-чего пахучего, – прибавляет Орито. – Позвольте мне, пока она не заснула?

– Ах, я сама! – Ключница кладет Синобу на спинку. – Мне не трудно.

Орито уступает ей печальную честь.

– Я пойду принесу горячей воды.

– Подумать только, – говорит Садаиэ, – всего неделю назад какие тощенькие были Дары! Ручки-ножки как паучьи лапки.

– Нужно сказать спасибо сестре Аибагаве, – говорит Яёи, поудобнее пристраивая жадно чмокающего Бинё, – что они так быстро окрепли.

– Нужно ей сказать спасибо, – подхватывает ключница Сацуки, – что они вообще родились.

Мальчик десяти дней от роду сжимает и разжимает ручку, нежную, как лепесток.

– Это все благодаря твоему терпению, Яёи, – говорит Орито, подливая кипяток из чайника в ковшик с холодной водой, – твоему молоку и твоей материнской любви.

«Не говори о любви, – обрывает она саму себя, – нельзя сегодня».

– Дети хотят родиться; повитуха только помогает чуть-чуть.

– Как ты думаешь, – спрашивает Садаиэ, – кто Одаритель? Может быть, мастер Тимэи?

– Этот вот – щекастый бесенок. – Яёи гладит Бинё по головке. – А у Тимэи щеки впалые.

– Тогда мастер Сэйрю, – шепчет ключница Сацуки. – Он, как разозлится, прямо царь бесов…

В другой день женщины посмеялись бы над этими словами.

– Глаза Синобу-тян, – говорит Садаиэ, – совсем как у бедного послушника Дзирицу.

– Я и сама думаю, что близнецы – его, – отвечает Яёи. – Он опять мне снился.

– Странно, как подумаешь. – Сацуки разматывает грязную ткань свивальника. – Послушник Дзирицу умер и похоронен, а его Дары только начинают жить. Странно и грустно.