Виктория Хислоп - Возвращение

С палубы корабля, вцепившись маленькими ручонками в поручни, дети вглядывались в новую для них страну. Все, что им было видно, – это вырастающие перед ними темные стенки портовых набережных.

Швартовка проходила шумно: до них донеслось тревожное лязганье якорной цепи, и на причал полетели мощные, толщиной с руку, канаты. Седоголовые мужчины смотрели на прибывших со смесью жалости и любопытства. Они не хотели ничего дурного. Послышались выкрики на незнакомом языке, грубые сердитые голоса и оглушительные возгласы докера, которому требовалось перекричать общую какофонию.

Из-за туч показалось солнце, но ощущения новизны и радостного возбуждения от этого приключения сошли на нет. Эти дети хотели домой, к своим матерям. За время плавания многих разделили с братьями и сестрами, и на то, чтобы распределить их всех по группам, потребовалось время, но тут помогли шестиугольные карточки на груди. Вскоре к каждой группе был приставлен свой помощник. Мерседес надеялась, что за время плавания ей представится возможность узнать своих подопечных получше, но шторм смешал ее планы.

Перед высадкой дети прошли еще один медосмотр, где на запястья им повязали цветные ленточки, указывавшие, нуждается ли ребенок в лечении: красная ленточка означала поход в городскую баню для выведения вшей, голубая – что было выявлено инфекционное заболевание и ребенка требуется направить в госпиталь, белая – «полностью здоров».

Выглядели все эти несчастные крошки не лучшим образом. Их волосы, так красиво расчесанные, украшенные лентами и аккуратно заплетенные почти два дня тому назад, сбились в колтуны. Нарядные вязаные кофточки были запачканы рвотой. Сеньориты сделали что могли, чтобы привести их в приличный вид.

Наконец, детям нужно было вернуть их вещи, то немногое, что они взяли с собой. Маленькие девочки стискивали в руках любимых кукол, а мальчишки храбро, как маленькие мужчины, стояли рядом. К тому времени, как все собрались и были готовы сойти на берег, корабль уже давно пришвартовался.

Любопытство было взаимным. Хозяева и гости не сводили друг с друга широко раскрытых глаз. Испанцы смотрели на англичан, а те разглядывали иностранных детишек, пробиравшихся по палубе к трапу. Британцы были наслышаны о том, насколько варварски вели себя рохос в Испании, как сжигали церкви и пытали ни в чем не повинных монахинь, поэтому ожидали увидеть маленьких дикарей. И когда перед ними показались эти дети с округлившимися от испуга глазами, причем некоторые из них как-то умудрились выглядеть нарядно до сих пор, англичане были поражены.

Одними из первых англичан, которых увидели испанские дети, были члены Армии спасения. Мерседес не знала, что и думать об этих людях, облаченных в темную форму и выдувающих из сверкающих труб и тромбонов бодрые мелодии. Они напоминали ей военных, но вскоре девушка поняла, что они имели самые добрые намерения.

Саутгемптон был похож на город в разгар фиесты. Улицы были украшены флагами, и испанские дети разулыбались, думая, что эту красоту вывесили в честь их приезда. Позже они узнают, что убранство осталось после празднования недавней коронации.

Тех, кто получил вердикт «здоров(а)», двухэтажные автобусы отвезли за несколько миль от Саутгемптона, в Норт-Стоунхем, поселок, который станет для них временным домом. Там был разбит огромный лагерь: на трех полях аккуратными рядами выстроилось пятьсот белых колоколообразных палаток. Каждая вмещала от восьми до десяти детей, мальчики и девочки проживали раздельно. «Индиос!» – в восторге воскликнули некоторые дети, завидев палатки.

– Они думают, тут играют в ковбоев и индейцев [81], – пренебрежительно пояснил Энрике своей сестре, которая стояла рядом, сжимая в руках куклу.

Мерседес же сразу подумалось о самодельных палатках, которые люди сооружали из чего придется по дороге из Малаги в Альмерию. Здесь чувствовался порядок, защищенность и, что было самым трогательным, – доброта. На этих зеленых лугах они обрели убежище.

Организация лагеря впечатляла. Дети разделялись не только по полу, но и по политическим убеждениям их родителей; каждую из трех групп разместили на отдельном участке. Администрация хотела свести к минимуму вероятность стычек между противоборствующими сторонами.

Лагерь представлял собой целый мир со своими правилами и заведенным расписанием. В очередях царил порядок, хотя для того, чтобы получить первое блюдо, приходилось отстоять ни много ни мало четыре часа. Многое из того, чем кормили эвакуированных, казалось им странным на вкус, но ничего, кроме признательности, они не испытывали и с удовольствием знакомились с новыми запахами и вкусами, привыкли пить «Хорликс» [82] «Хорликс» – сладкий напиток на основе молока и солода, подается горячим. и чай. Мерседес обнаружила, что некоторые ее подопечные припрятывают еду про запас; слишком долго им приходилось переживать, когда удастся поесть в следующий раз.