Анатолий Луцков - Африканский связной

Мбизи нужны были деньги, но получить он их сможет, если уговорит Мбулали за плату сделать то, что от него хотят белые. Захочет ли он разыграть представление, которое им нужно? Деньги Мбулали любит, к тому же он не прочь выпить и подурачиться. Для него это будет просто забавой. Он знает обычаи племени ньянгу, здесь немало живет людей из их краев. Это народ предприимчивый и упорный, как муравьи. А племя, из которого вышел Мбизи, слыло когда-то племенем лентяев и представителя его даже называли: “тот, кто указывает дорогу ногой”. Это определение должно было подчеркивать леность соплеменников Мбизи, которые предпочитали целыми днями возлежать на циновке под навесом своих хижин. А когда кто-нибудь спрашивал у них дорогу, они, ленясь даже приподняться, якобы протягивали ногу в нужном для путника направлении. Но если это и было, то еще задолго до прихода белых. Сейчас все стали другими: жизнь заставила. Если у тебя зудит спина, не будешь чесать грудь. А тот, у кого нож острее, срежет больше мяса с кости во время пиршества. Кто же отведал вкусного, будет все время его искать. Таков уж человек. Хотел ли бы Мбизи вернуться на землю своего племени? А почему бы и нет? Многого ли он добился, живя на задворках этого города? Если судьба к тебе милостива и ты получишь от нее немного больше, то с собой это все равно не возьмешь. Правильно говорят, что человек приходит в мир со сжатыми ладонями, а уходит с открытыми.

Когда Ляхов и Вьюгин уселись друг против друга за низким столиком с бокалами мартини, разговор сразу пошел о затее Вьюгина и начал его Ляхов:

— Салиму выведал, что они решили ехать во вторник в восемь утра. Дорога известна и ее выбрал Муса. Он туда уже ездил, к тому же он будет у них переводчиком, потому что те трое знают только свой родной язык. Так что в этом отношении мы их опережаем.

Он с одобрительной выразительностью глянул на Вьюгина, словно стараясь польстить его лингвистическому самолюбию и заодно давая понять, что именно он создает тот перевес сил, который им так необходим.

— У вас все готово? Не подведут, а?

Ляхов смотрел теперь с заметно напряженным вниманием на Вьюгина, пытаясь прочесть на его лице некий условный знак уверенности, как знаток древних рукописей силится увидеть в полустертых письменах именно тот текст, который он пока безуспешно ищет долгие годы.

Вьюгин сдержанно пожал плечами, как бы избегая слишком явного выражения своей заинтересованности. Он втайне считал, что вся эта затея, которую он сам же и придумал, остроумна, но не очень серьезна, и было даже странно, почему Ляхов придает ей такое значение. Полностью же надеяться можно только на себя самого, а если в какое-то дело вовлечены еще и другие, твой собственный вклад может быть обидно обесценен бездеятельностью других участников.

— Шеф, вы сами когда-то меня предупреждали, что одна из неприятных особенностей работы в Африке это загадочная непредсказуемость поведения местных жителей. Ну, особенности психологии и все такое.

— Помню. От своих слов не отрекаюсь. Есть серьезные сомнения в успехе?

— Я держу связь только с Мбизи и больше ни с кем. По понятным вам причинам. А он общается с Мбулали и объясняет ему порядок действий. Мбизи все понял правильно, я проверял два раза. Задаток ему и этому магу Мбулали я передал. Больше я ничего пока сделать не в силах. Разве что спрятаться в кустах рядом с дорогой, намазав себе рожу гуталином и взять на себя роль суфлера.

Ляхов позволил себе небольшую усмешку.

— Такое живописное соучастие в этой акции еще не гарантия ее успеха. Вопросов пока к вам не имею. Жаль, конечно, что мы не знаем, кто едет. Просить же Салиму выведать будет непомерным завышением его значимости в этом деле, а еще и испытанием для Мусы. Прямо хочется самому укрыться где-нибудь там в зарослях на обочине с учетом вашего предложения по использованию гуталина. Впрочем, есть и другой вариант — тональный крем.

В лендровере же, принадлежавшем посольству, где за рулем сидел Муса, и который был намного новее и комфортабельнее, чем тот, что был у Ляхова, действительно было трое пассажиров. Главным был Ричард Пирс, который всегда охотно предлагал себя звать Диком, и он возглавлял здесь разведку. Далее следовал его помощник Стив Фраскини, потом темнокожий американец Джошуа Кейн, которого всегда брали в качестве откровенной расовой приманки, когда намечались встречи с каким-нибудь африканским начальством, и роль его в посольстве была достаточно неопределенной. Ляхов допускал, что его используют для банального подслушивания разговоров на разных собраниях и встречах, где его не очень хорошо знают в лицо и где языком общения остается английский.