Ольга Птицева - Зрячая ночь. Сборник [СИ]

И теперь мне казалось, что каждый куст, каждый лист на деревьях смотрит на меня. Каждый огонек на высоком небе следит за моим дыханием. И ночь вдруг наполнилась тяжелым, дурманным духом алого цветка.

— И что же делать? — больше подумала, чем спросила я, но бабка услышала и засобиралась.

Она скоренько засунула гребень обратно в карман — свет луны маслянисто блеснул на старом серебре — и поднялась с завалинки.

— А ничего не делать. Чего тебе глупости эти, старушечьи сплетни? Была бы ты наша, может и вышел толк. Все приглядочки здешние, приметочки… А так? На вот, попей да спать ложись…

Проворно наклонилась, подняла белый бидончик, только красный лепесток грозно темнел на боку, и налила полную крышку своего варева. Не задумываясь, я приняла из ее рук питье, только зубы застучали об эмалированный край. Один глоток, и горло мне перехватило от горечи. Я зажмурилась, не зная, то ли скорее сглотнуть, то ли выплюнуть эту гадость, а когда открыла глаза, бабки и след простыл. Даже кружку свою не забрала. Только кусты смородины чуть качались ей вослед.

Когда на ступенях крыльца появилась кошка, я распахнула дверь и вошла в дом, позволяя ей самой решить, возвращаться ли туда, где мир, кажется, стремился к откосу так же, как Мишкина машина в страшном сне. И видит Бог, я все меньше верила, что увиденное было простым сном.

Нескончаемая ночь медленно уступала место багряному рассвету. Дом наполнялся им, словно вином. Или маковым цветом, раскрывающимся где-то неподалеку. Я осторожно поставила кружку на комод рядом с фотографией деда. Он продолжал испуганно смотреть на меня, беспомощно протягивая руки к кошке, и я понимала его. Это место сводило с ума. Пол скрипел под моими ногами, когда я пересекла комнату и вернулась в спальню, осела на мягкую постель, провела ладонью по маковому покрывалу и только потом решилась посмотреть на себя в зеркало.

В мутной глубине на широкой кровати сидела девушка, чем-то похожая на меня, но рассвет, бьющий в окно, делал ее скорбной и торжественной, а потому почти неузнаваемой. Волосы, причесанные, собранные в косу, покоились на спине. Я прикоснулась к ним — девушка из отражения повторила жест, словно мим, встреченный на бульваре. Я улыбнулась ей — слабая тень улыбки промелькнула по ее лицу. Наверное, в мире есть мало вещей более жутких, чем смотреть на себя в отражении старого зеркала. Особенно если зеркало это шесть месяцев назад отразило в себе последнюю судорогу на лице деда.

Я опустилась на постель, скрываясь от собственного взгляда из глубины зеркала. Достала телефон, но связи не было. За окном начали петь первые птицы. И это успокаивало, словно пока они чирикают на ветках яблони, ничего дурного со мной не произойдет. Ускользая в спокойный сон, я успела подумать, если соседка так спешила на мой крик, то зачем она прихватила с собой бидон с яблочным питьем? Но мысль эта быстро растворилась в угасающем сознании. И наступил покой.

Меня разбудила тишина. Забавно, но с непривычки она бьет по ушам даже сильнее соседа, решившего расколоть дом перфоратором. Я открыла глаза, а перед ними оказались знакомые обои дедовской спальни. И в первую секунду мне показалось, что все случившееся лишь сон. Что я снова маленькая девочка. Просто умаялась бегать по жаре вот и уснула, а дед решил меня не будить. И скоро в комнату вбежит Мишка с какой-нибудь веткой в руках, а за ним бесхозный пес Мальчик, главный друг деревенской детворы, и я тут же проснусь окончательно и побегу за ними, и мы будем хохотать, и есть смородину с веточек, показывая друг другу чернильные языки.

Но дом тонул в тишине. Пол не скрипел, не гремела посуда, не стучали маленькие коготки на лапах Мальчика. И даже взрослый Мишка все еще не приехал, чтобы забрать меня из этого чертового места.

Я потянулась, вытащила из кармана телефон, включила его и не поверила собственным глазам. На часах оказалось полпятого. Большая часть дня просто испарилась, я проспала ее, как убитая, без снов и мыслей. А неразобранные вещи продолжали грудой валяться на полу большой комнаты. Нужно было встать, нужно было умыться и попробовать хоть что-нибудь сделать до того, как приедет Мишка. И не поверит, что я три дня спала и болтала с соседкой, попивая ее яблочный компотик. Точнее, в последнее он поверил бы легко, замени я компот на какую-нибудь бражку.

Голова шумела, будто я и правда беспробудно пила последние дни. Саднило горло, мелко дрожали руки. Свежий воздух деревенской жизни определенно не шел мне на пользу.