Сергей Докучаев - Глиняный сосуд

— Трубу нужно удлинить в дымоход. Коптит. Все стены в саже.

— Зато тепло, — сказала черепаха и закрутила вентиль подачи топлива. Пламя погасло. Она достала с полки чашку, дунула в нее и, взяв голой рукой кастрюлю, налила черной густой жидкости.

— И не горячо ей, — подумал Павел.

— От старости и никотина нервные окончания атрофировались, — рыкнула она, словно прочитала его мысли. — Пойдем в холл.

Старуха прошла мимо Павла с дымящейся кастрюлей в одной руке и чашкой в другой. Павел последовал за ней. Подойдя к столу, Екатерина Валерьевна налила немного кофе в золотую чашку. Повисла пауза. Над столом пронеслась жирная муха. Спустя некоторое время хозяйка налила из кастрюли вторую порцию кофе. Помяла между пальцами папиросу, подаренную соседом, и с неподдельным интересом сказала:

— Расскажи мне об отце, Павел Максимович. Сделаешь старухе большое одолжение.

Она сняла фуфайку, оставшись в восточном халате, и Павел заметил, что старуха полнее, чем казалась в начале.

— А почему, собственно, Вы привязались к моему отцу? Какое он имеет отношение?

Старуха жадно затянулась рыхлыми, словно кусок поролона, легкими, и сказала:

— Я была его женой, — выдержав некоторую паузу, ответила Екатерина Валерьевна. — Первой женой, как понимаю?

— Женой, — разглядывая кофейные капли на дне кружки, протянул помощник.

Слово «жена» в произношении Павла Максимовича показалось ей чуждым и непонятным.

— А как Вы можете утверждать, что я сын Вашего бывшего мужа?

Она молча сделала затяжку, откашлялась, и двумя пальцами аккуратно потушила сигарету, сохранив окурок на худшие времена.

— Сейчас, — сказала старуха и медленно встала из-за стола.

— Я никуда не тороплюсь, — пробурчал Павел, протирая очки подкладкой пиджака.

— Вот и хорошо.

Бабка подошла к книжному шкафу и задрала голову.

— Подойди сюда, Павел Максимович.

Он встал с табуретки и подошел к высоченным горбунам.

— Еще пару лет сырости — и книги погибнут.

— Книги хорошо горят. Я топлю ими, когда совсем нечем.

— Самое дорогое топливо, о котором я слышал.

— Помоги-ка мне лучше достать вон ту коробку.

Павел Максимович передвинул лестницу на колесиках, аккуратно залез на самый верх и достал коробку.

— Тащи вниз.

Спустившись, он сдул с коробки пыль, создав вокруг себя маленькое облачко, но это не помогло. Пришлось дополнительно протереть крышку рукавом пиджака.

— Пошли к столу.

Старуха на ходу попыталась надеть на сгорбленную переносицу очки, но вышло неуклюже. Павел улыбнулся, наконец, поняв, кого же ему так напоминает Екатерина Валерьевна — черепаху.

— Даже страшно открывать, — просипела «черепаха» и сняла крышку.

Посмотрела внутрь и одним движением опрокинула содержимое. На стол упали десяток пожелтевших фотографий, пачка перевязанных резинкой писем, толстая тетрадь и кольцо. Павел остановил бег кольца ладонью.

— Вот мои доказательства, — проговорила она, ковыряясь в носу. — Сердце-то как забилось. Ничего, пора разогнать тину в сосудах.

Кончики пальцев на руках и ногах, впервые за много лет получившие порцию венозной крови, стало покалывать. Голова будто отделилась от шеи и поплыла вдоль стола. Екатерина Валерьевна закрыла глаза ладонями.

— С Вами все хорошо? — вертя в пальцах золотое обручальное кольцо, спросил гость.

— Да, сейчас пройдет.

Она открыла глаза и взяла украшение в руки.

— Неужели у меня были такие тонкие пальцы?

«Черепаха» бережно положила кольцо на стол и взяла две фотографии. Отложила их и взяла две другие.

— Вот она. Посмотри, и ты все поймешь.

Павел Максимович взял фотографию.

— Конечно, там он намного моложе, чем ты сейчас, но сходство явное. Это последняя наша совместная фотография, кажется, на юбилее его мамы.

— Красивая пара.

Она посверлила помощника взглядом и с долей надежды спросила:

— Правда?

— Красивая пара, что тут говорить.

— Ну-ка вставай, подойди к зеркалу.

Он в очередной раз поднялся с табуретки и лениво подошел к огромному зеркалу, покрытому грязью и пылью.

— Протри чем-нибудь. Вон, юбку возьми. Она все равно мне уже ни к чему.

Помощник взял юбку, ничем не отличающуюся от половой тряпки, и протер зеркало. Полностью отчистить, конечно, не получилось, но черты лица в нем стали различимы.

— Теперь посмотри на фотографию и на себя.

Павел Максимович сделал так, как она велела.

— Похожи?

— Сходство есть.

— Знаешь, я уже не помню, когда последний раз смотрелась в зеркало. Ужас, что стало с лицом. Засечка на засечке.