Игорь Фёдоров - Отсчёт пошел!

— Торгую, — согласился Андре, — но больше в долг не отпускаю.

Свидетель, осознав свою ошибку, охнул.

— Иди сюда, — полицейский поманил пальцем Самсона.

Уродец, полный достоинства, не спеша приблизился, и тут же получил подзатыльник за нерасторопность. Свидетели захохотали, часть полицейских засмеялась, другие хмуро отвели глаза.

Лиса тихо ахнула.

Самсон бросил на нее взгляд и чуть не расплакался — на девушку было жалко смотреть. Неужели Игнатий способен на такое?

— Мадам, простите, работа такая, — полицейский обратился к Андре, — продолжим?

Андре кивнул, чувствуя, как колотится сердце.

— Что скажешь? Узнаешь этого господина?

— Как не узнать? — криво улыбнулся Самсон, — Такого, да не узнаешь!

И замолчал, разглядывая свои грубые ладони.

— Ну! — нетерпеливо прикрикнул полицейский.

— А, да! Пили давеча с этим… как вы сказали… господином.

Сброд захохотал, найдя в этой фразе тонкий юмор.

— Молчать! — полицейский поднял руку, но встретив умоляющий взгляд Лисы, тут же опустил, — Этот человек выходил утром из собора?

— Никак нет, — покачал головой Самсон, — тот был высокий такой, красивый. А этот?

— То есть, ты не узнаешь в этом господине поджигателя цирка…

Он наклонился ниже.

— … и твоей работы? — добавил он вкрадчиво.

Самсон дернулся всем телом, будто у него внутри что-то сломалось, на глазах выступили слезы.

— Если бы мой друг Игнатий сейчас явился нам, недостойным, он бы свидетельствовал о непричастности этого господина к своей смерти и смерти его многоуважаемого брата.

Офицер скривился от такой речи, при этом абсолютно не веря Самсону.

— Правду говорят, слово недочеловека не вернее весеннего льда, — сообщил он с презрением.

И вдруг схватил уродца за шкирку и потащил к краю Земли походкой пьяного полицейского.

— Что вы делаете? — крикнул Андре.

— Посторонись!

Отряд защелкал затворами.

— Не надо! — Лиса закрыла лицо ладонями.

— Сейчас все станет на свои места, — пообещал офицер.

Но когда Андре уже был готов признаться в содеянном, а до края Земли оставалось не более пятнадцати метров, полицейский остановился. Впереди открывалось то, что никогда не вставало перед его взором, а именно — пространство без привычного горизонта и заполненное, как он потом рассказывал, верхними и нижними облаками. А нижние, словно горы внизу, и ты летишь над ними, беззащитный и беспомощный, готовый упасть в любой момент и разбиться о заснеженные вершины. Даже самый большой водопад на Земле, что посчастливилось ему видеть в детстве, не шел ни в какое сравнение по величию и необъятностью, чем все это .

— Господи, помилуй, — произнес он, невольно пятясь назад и волоча по земле несчастного уродца.

Не каждому удается сохранить спокойствие, когда перед тобой обрывается земля и остается одно лишь небо. Когда ветер, как бы играючи, может легко столкнуть тебя в такую пропасть, что будешь лететь очень долго, прежде чем разбиться о панцирь гигантской черепахи. Когда ты начинаешь наконец-то хоть чуть-чуть осознавать, насколько ничтожен человек со своими раздутыми амбициями по сравнению со Вселенной. Будто Бог, в назидание, на мгновение встретился с тобой взглядом и тут же отвел глаза, чтобы ты от изумления не сошел с ума.

— Что же тут ночью-то творится? — прошептал офицер, — Там же ничего нет.

— Капитан! — раздалось сзади.

Полицейский помотал головой и отпустил уродца. И пока он подбирал слова, солнце осветило край Земли.

— Появишься в городе, отправишься на виселицу, — сказал он Самсону устало.

А он хотел вызвать этих двоих, постоянно дерущихся брата с сестрой в участок, над территорией которого еще какое-то время не будет висеть воздушный шар, и допросить с пристрастием. Уродец сам сказал — живут на краю. Мальчишка не вызывает доверия. На охоту он ездил в дождь, ваша честь, ага. Да и девица каким-то образом причастна. Эта бой-баба запросто могла расцарапать музыканта и фингал поставить. Вы только посмотрите на их лица. И этот недочеловек хотел что-то рассказать, если бы не был таким сентиментальным, увидев побитую девчонку. Отряд за это утро успел объехать с десяток подобных хозяйств, люди устали, хотели опохмелиться после праздника и поспать, но надо искать каких-то поджигателей, и вроде вот они, осталось только дожать, а признание можно и выбить, не впервой. Но что-то проникло в его душу, изможденную постоянными злостью и подозрением. Как захотелось простого покоя с семьей или без нее, но с удочкой. Когда он последний раз отдыхал, когда играл с детьми? Что-то надо было делать, что бы окончательно не потерять человеческий облик. Он же только что чуть не скинул уродца в Великую Пустоту.