Елена Посвятовская: Жила Лиса в избушке

Маршрутка встрепенулась и поплыла. Парень справа неторопливо вытащил из ушей наушники и перестал свистеть. У Дины защипало в носу.

Она помнила клип на эту песню. Там по улицам заштатного городишки колесит старенький пикап с музыкантами, собирая жителей. Домохозяйки, школьницы, сутенеры, белые, цветные, разные, побросав дела, спешат за обещанной музыкантами любовью. Дина представила, что и они трое уже в разукрашенном прицепе, готовые ехать со всеми, с легким сердцем. Была почти уверена, что двум ее спутникам тоже нечего терять.

Чтобы дослушать, водитель припарковался еще до конечной. Из пыльно-розовой голой рощи выбежал им навстречу спутанный подлесок. Разглядывали его под музыку.

Мальчишка спрыгнул с подножки и подал Дине руку. Она махнула водителю, уходя. Тот улыбался сквозь бликующие стекла. В небе не вспыхнули огненные буквы, что любовь правит миром, а музыка всех спасет, но как будто бы и вспыхнули, что-то было, было в темнеющем весеннем небе.

Она задрала голову, мечтая о каком-нибудь знаке, что ничего плохого больше не произойдет и что она, Дина, будет жить еще долго-долго.

— Хоть что-нибудь, я пойму, — шептала она, разглядывая белый след от самолета.

На крыльце она достала сигареты и придумала, что сейчас, когда докурит, тщательно вытрет подошвы о колкий коврик у входа, сначала поднимется на второй, чтобы проверить почтовый ящик, потом, не торопясь, к себе наверх, снимет ботинки, правый, левый, а куртку аккуратно повесит на плечики, вымоет руки лавандовым мылом, на кухне подойдет к окну и снова посмотрит в небо. Она поймет, что принять за знак — ливень, салют, одинокую вечернюю тучу.

Или след от самолета тоже считается?