Елена Павлова: Золотой Лис

Обозначения мер и весов адаптированы под привычные для читателя. Сходство персонажей с вашими знакомыми говорит только о том, что мир очень тесен.

— Ну что, будешь слушать? Тогда бери ложку и ешь кашу. Вот, слушай. Давным-давно, когда ещё о на-райе и слыхом никто не слыхал, и видом не видал, а были одни сплошные райнэ, жил да был один Владетель. А владел он землями богатыми, а на землях тех райнэ жили деревнями да сёлами, да Владетелю за то оброк платили, чтобы мог Владетель тот дружину держать и от прочих Владетелей земли свои оберегать. И случилась вдруг напасть великая: стал кто-то деревни да сёла жечь вдоль реки вдоль Смородины в обе стороны от Колинова моста…

— Смородины? Я люблю смородину! Там ягодки росли вдоль речки, да? А калину я — не, не люблю! Она горькая. Её мама только когда с мёдом делает — тогда люблю! И дядя Гром любит, мама даже ругается: как придёт, так всё и выпьет! — Ника сделала такие изумлённые глаза — можно было подумать, что мама ни на кого никогда и не ругается, только на дядю Грома. — А мост калиновый — это совсем же хли-ипенький такой мостик получится — это же кустик, калина-то!

— Да нет, деточка, не росли вдоль этой речки ягодки. Смородина — это от человеческих слов «мор», «смерть». Убитая это была речка, мёртвая. Сморили речку, вот и назвали — Смородина.

— Ба-абушка, а речка… разве может умереть? — карие глаза в обрамлении густых чёрных ресниц стали совсем круглыми, белые волосы на голове нерешительно приподнялись.

— Конечно может, деточка. Речка ведь живая! В ней травки всякие растут — водоросли, рыбки плавают, жучки водяные…

— И лягушки! — расплылась Ника в улыбке, два верхних резца лопатой — уже не молочные — делали её похожей на курносого веснушчатого кролика. — Лягу-ушки! Ква! Ква! Ква! — заскакала девочка на стуле.

— И лягушки. Ты кушай! А то мама заругается. Так вот. Плохая это была речка. Бросали туда люди всякую гадость — она и умерла. А мост так назвали, потому что ни одна тварь через него перейти не могла — околевала. Ни зверь лесной, ни скотина домашняя, ни человек, если без маски защитной. Слишком ядовитые испарения от Смородины шли, все задыхались, даже до середины моста Колинового не дойдя. А уж из чего он сделан был, что мог в такой реке стоять, никто и не упомнит. И не из дерева, и не из железа — это всё в реке Смородине на глазах разваливалось, да прочь утекало. Потом, много позже, после войны уже, когда на-райе появились, много сил на эту реку было потрачено, чтобы её оживить. Она и сейчас есть. Если будешь себя хорошо вести — я тебя туда свожу порталом. Только зовётся она теперь иначе. Вайркан — быстробегущий глубокий поток. Кушай. Так вот. О чём я?.. А! Стали, значит, деревни да сёла гореть. И вот диво: не подойти было добрым райнэ к пепелищам. Вроде и нет ничего — а не пускает…

— А я знаю! А я знаю! — заскакал ребёнок. — Это же Дети Жнеца же пришли и барьер поставили!

— Нет, деточка, не было тогда ещё Детей Жнеца, они потом появились. Тогда же, когда и на-райе. Ты так не скачи — всю кашу на себя опрокинешь! Так вот. И послал Владетель троих сыновей своих со дружиною, чтобы захватили они супостата и привезли на суд и расправу. Долго ли, коротко ли, доехали они до Колинова моста, да и встали лагерем. В первую ночь пошёл дозором первый сын. Бойцов взял десяток…

— Он — как дядя Дэрри?

— Ну, наверно, да, похоже… Так вот. Взял он десяток бойцов, подошли они к мосту, постояли — и плохо им стало, так от Смородины пахло ужасно. Зачерпнули они воды Смородинской, отошли подальше, полили дрова, да запалили костёр…

— Ба-абушка! Так не бывает! Вода же гасит же наоборот! Вода же не горит же!

— Из Смородины — горела. Там уже не вода была, а неизвестно что, но горело отлично. Так всю ночь у костра они и просидели, за всё время только один райн через мост и перешёл, сначала к ним, а ближе к утру обратно. Они его и проверять не стали — не может же один человек целую деревню спалить! Лишний раз-то к реке подходить не хотелось им — уж больно там было смрадно. А наутро увидали они из-за леса столб дыма — ещё одна деревня сгорела. Стыдно им стало, что райна того не проверили, и сговорились они наврать братьям — среднему да младшему. Не было, мол, никого. Ни туда, ни оттуда. Во-от. Так и сказали — ни муха не пролётывала, ни комар не пропискивал. Да и откуда бы там комарам с мухами взяться — всё подохло давно. Такая же история в следующую ночь с дозором среднего брата случилась. Никого, кроме райна одинокого, не видали они, да и про того сотоварищам не сказали.