Елена Посвятовская - Жила Лиса в избушке

В общем, в последнее купе они не пошли. Кира пробормотала, что денег уже хватает, и повернула к себе. Лёля шипела сзади: сука какая!

Городок при атомной станции утопал в розах и детях. То и дело натыкались на симпатичных мамочек с целым выводком детей. Визг, велики, коляски — шарахались от них в розы.

— Они тут, похоже, не в курсе, что беременность можно прервать, — пошутила Кира и тут же об этом пожалела.

— А что тут еще делать зимой-то? — мрачно заметила Лёля. — Тощища, наверное. Пришел со станции, поел — и вперед. Ну, телик еще перед этим.

Горожане, улыбчивые, молодые, обласканные горячим солнцем и долгим летом, никуда не торопились, выпевали разговоры.

— В жизни не видела столько красивых людей в одном месте, — изумлялась Лёля.

Их поселили в пустой квартирке на втором этаже общежития АЭС, окна которой выходили прямо на здание центральной гостиницы.

— Готель, — прочитала довольная Кира с балкона, уперев руки в боки и характерно гэкнув.

В буфете этого готеля окрошка и буженина малой цены и вкусноты необычайной, таких нет в ленинградском общепите, еще нарядные пирожные и слойки. “Тают во рту”, — мычит Кельбас, снова кусает корзиночку, отстраняется, разглядывая начинку и слепок зубов. Смычкова тоже заглядывается на начинку, но корзиночек не покупает, бережет талию и деньги. Но чаще готовили дома, так как и окрошка, и буженина — во власти неспешной темнобровой Марины, которая двух человек обслуживала примерно полчаса. То и дело исчезала в подсобке, возвращалась в задумчивости, карие глаза с сонной слезой, по пути обтирала тряпицей, а то и подолом разные предметы, посуду, плавно отгоняла мух от пирожков, едва шевельнув белой рукой, переставляла подносы с продукцией, подолгу вздыхала над счётами. Однажды, когда наконец-то подошла очередь Киры, Марина вдруг взялась полотенчиком перетирать стаканы.

— Вы это серьезно? — белая от ярости Кира смотрела ей прямо в переносицу.

— Шо, девчата? — миролюбиво спросила Марина, качнувшись к ним колпаком из накрахмаленной марли.

Кира была уверена, что она просто издевается, но вскоре убедилась, что и местных Марина обслуживала с такой же скоростью — ничего, не роптали. Потому быстрее вечером забежать в продуктовый за “Славянской трапезой” — Лёля научила ее есть. Из металлической консервной банки вываливали на чугун содержимое: фарш, рис, горошек, перец, еще что-то там, всё с дивной кислинкой. Уже горячая восхитительная мешанина поедалась ложками прямо со сковороды — никто не хотел терять ни минуты. Две банки обычно покупали. Долго пили чай. Потом Лёля с Кирой курили на балконе, задрав ноги на перила. Обсуждали, как влом мыть голову, полную цементной пыли.

— Надо платки какие-нибудь купить. Под каску. Я больше не могу каждый вечер башку мыть.

Пропуска делали целую неделю, потому работали не в зоне, а в бытовых корпусах рядом. Сначала их кинули на минус в подвал — там надо было мастерками счищать засохший раствор со сточных лотков в полу.

— От бетонных крапушек, так сказано, — мрачно разъяснила Кира. — Крапушки, блин, ляпушки.

Вот в эти-то лотки на минусе строители обычно справляли нужду (обе) — а куда еще? — не в туалет же бежать наверх. При первом же сюрпризе на дне трапа Лёлю вырвало, а Смычкова-невеста беззвучно лила слезы в сторонке. У Киры сжалось сердце — сидели на корточках в огромных синих комбезах, в касках, ковыряли мастерками ненавистные лотки. На следующее утро Кира уже орала в прорабской, что не слишком ли почетно после четвертого курса говно из лотков убирать? Прораб, нестерпимо синие глаза и косая сажень в плечах, смотрел серьезно, слушал. Негромко распорядился насчет следующей рабочей задачи практиканток из Ленинграда. Было не очень слышно, но понятно, что к говну уже не отправят.

— Не, ты его видела? Видела? Такой вообщеее, — возбужденно шептала Кира Лёле, выходя из прорабской. — Я бы его не выгнала, клянусь, если бы он только не гэкал.

— Тебе это так по ушам? У тебя же папа западенец, — улыбалась Лёля.

— Разные вещи, как не чувствуешь, — пожимала плечами Кира. — У моего лирического героя “г” звонкая и твердая.

К концу первой недели деньги кончились у всех. Ждали аванса, переводов из дома, сердились на непредвиденные траты. Например, сфотографироваться на пропуск — больше рубля — до последнего тянули. Даже на платки деньги жалели. Лёля придумала купить дешевого ситца в “Тканях” и порезать его на косыночки.