Лера Манович - Первый и другие рассказы

Андрей Петрович позвонил в класс, попросил Марину Савельеву и встал за стеклянную дверь в ожидании.

Ему был виден длинный коридор с полом, выложенным черно-белыми квадратами, и начало лестницы. В маленьком коридорчике было душно, Андрей Петрович достал платок и вытер лицо. Тут, у дверей, толклись только родители первоклассников, остальные ждали на улице.

Андрей Петрович в жизни бы не признался, но он не мог отказать себе в одном удовольствии — увидеть, как Мариночка, беленькая, вечно растрепанная девочка, задумчиво спускается с лестницы, потом бредет по коридору до раздевалки. Потом рассеянно поднимает взгляд, видит за стеклянной дверью Андрея Петровича — и лицо её озаряется. Поначалу, когда она пошла в школу впервые, это вышло случайно, потом она будто стала подыгрывать деду. Пошел уже второй год, а им все не надоедало.

Взяв в раздевалке вещи, Мариночка садилась на школьный диван и неловко переобувалась. И Андрей Петрович не мог насмотреться. Поворот головы, глаза светлые, но слегка раскосые, неловкая грация крупного детеныша — она была так похожа на бывшую жену Ольгу, бабку, с которой они разошлись давным-давно и которая пять лет назад умерла. В ней было всё то, что Андрей Петрович так любил в Ольге, но только будто очищенное от острой и ядовитой чешуи, от того нестерпимо желчного характера, который мучил саму Ольгу и отравлял жизнь остальным.

— Мы на машине? — спросила Марина, когда они вышли из школы.

— Нет, решил пешком пройтись.

— Ура! Дед, как я тебя люблю, — Маринка двумя руками наклонила голову деда к себе и чмокнула.

— Ну, что было интересного в школе? — спросил Андрей Петрович, чувствуя, как на лице проступает испарина и от тяжести ноет плечо. — Ну и портфели у вас! Как вы их таскаете-то?

— Так это нам сегодня книжки выдали новые. По английскому. Они тяжелючие — ужас, — заулыбалась Марина, — давай я помогу.

— Выдумала тоже, — расплылся Андрей Петрович.

Длинный синий троллейбус остановился как раз на пешеходном переходе, и они обошли его слева. У киоска остановились — Марина попросила шоколадку. Из окошечка высунулась загорелая до черноты рука и протянула шоколадку.

Пришли во двор.

— Дед, погуляю чуть-чуть?

— Погуляй.

Андрею Петровичу было нехорошо, он присел на скамейку. Окна в их квартире были открыты — Маша проветривала.

— Черт, мы ж в магазин зайти забыли! — вспомнил Андрей Петрович, не чувствуя в себе сил подняться со скамейки.

— Ой, а что, надо было? — оживилась Марина.

— Сметану к борщу, хлеб... А, и мыло еще. Мыло кончилось.

— Дедушка, а давай я сама! Я ж сама могу! — Маринка запрыгала вокруг, заглядывая ему в лицо веселыми глазами.

Андрей Петрович засомневался. Он так над Мариной трясся, что даже в музыкальную школу, которая была в соседнем дворе, её не отпускал. Да и время такое. Магазин был рядом. Вход было бы видно прямо со скамейки, если бы не строительные леса и горы перерытой земли. Леса воздвигли еще весной, проводя капитальный ремонт. С трубами возились второй год. «Черт бы их побрал с их работами», — зло подумал Андрей Петрович.

— Дед! Да у нас давным-давно все сами ходят! Ну, давай деньги.

— Ладно. Только смотри — ни с кем не разговаривай. Туда-обратно. Договорились?

— Ладно-ладно, — зарадовалась Маринка.

Андрей Петрович протянул Марине деньги, еще раз напомнил, что купить.

Приплясывая от радости, что ей доверили такое дело, Марина быстро пошла к магазину. Вот она аккуратно, посмотрев в обе стороны, перешла дорогу, вот пошла по протоптанной вдоль траншеи тропинке. Почувствовав дедов взгляд, обернулась и махнула рукой.

На качелях с нудным скрипом качался малыш, изъеденный диатезом. В одной руке он держал конфету. Женщина, пузатая, словно никого еще не родила, катала коляску с младенцем. Из подъезда вышел сосед и почтительно кивнул Андрею Петровичу.

Прошло пять минут. Андрей Петрович заволновался, стал чаще поглядывать туда, где скрылась маринина светлая куртка. Потом не выдержал, встал и, оставив портфель на скамейке, пошел в сторону магазина. Сердце болезненно тянуло. Только перешел дорогу — и вот радость! Мариночка! Вся перегнулась из-за неудобного длинного пакета, сияет глазами.

— Дед, вот!

Открыла пакет, показала — сметана, хлеб, газировка.

— Вот молодец! А я уже разволновался. Так — а мыло забыла?

— Тьфу ты! — хлопнула себя по лбу Маринка. — Газировку купила, а мыло забыла. Сейчас, я быстро сбегаю.

Вот тут бы Андрею Петровичу её остановить, сказать — хватит, не надо уже, пойдем домой. Но вместо этого он подумал — а как без мыла? Сейчас придем, обедать, руки надо вымыть. Непорядок.