Лера Манович - Первый и другие рассказы

Трепеща крыльями, что-то проползло по подоконнику. Саша, оцепенев, уставилась в книгу. Пространство комнаты будто бы напряглось. В часах пружинисто тикала секундная стрелка. А потом Саша услышала звук, от которого в животе у нее пробежала судорога — кто-то лакал молоко! Торопливо и жадно, тихо позвякивая блюдцем.

— Ну что? — распахнув глаза, Вера застыла от любопытства. Перед ней стоял поднос с компотом и тушеной капустой.

— Ничего.

— Сказала?

— Сказала.

— И что он?

— Сказал, что если нужна помощь — он готов.

— Готов с ребенком помочь?

— Нет. С тем, чтоб его не было.

— Вот скотина! — сказала Вера, сняла тарелку с подноса и с аппетитом принялась за капусту.

— Ну что — анализы хорошие, — сказала Саше медсестра, перекладывая листки, — могу на пятницу записать. Она подняла на Сашу прозрачные глаза. От тонких бровей, от маленького рта в вишневой помаде, от острого ногтя, прижимающего листок с анализами — от всего веяло стерильной и безадресной бабьей жестокостью.

— Нет, — сказала Саша, — на пятницу не надо.

— А чего тянуть? — подняла медсестра ниточку брови, — это ж такое... дело. Лучше побыстрее.

— В пятницу Христа распяли, — сказала Саша.

— При чем тут это?

Саша промолчала.

— Я все равно в пятницу не могу. Я... в театр иду.

— В театр?! — медсестра подняла сразу две щипанные брови, наморщив лоб, и сразу стала старше.

— Да. Еще месяц назад билеты купила.

— И что за спектакль? — поинтересовалась зачем-то медсестра.

— «Бесы».

— Так, понятно, — медсестра дернула плечами, будто по ней пробежал озноб, — тогда записываю вас на понедельник.

Вечером Саша поставила на подоконник блюдце с молоком, но никто не появился...

Под утро она, наконец, задремала. И тут за окнами принялись орать кошки. Они рыдали, как хор новорожденных, — басили, подвывали, орали до хрипоты и все тянули к Саньке свои белые, младенческие ручки. Майка на Саше взмокла, она плакала во сне, но проснуться не могла.

— Ишь, надрываются, — сам себе сказал мужик в трусах, удовлетворенно куривший на балконе, — скоты похотливые...

На кафедре было холодно. В дальнем углу второй час корпел над статьей аспирант-заочник. В аквариуме у окна жались друг к другу красноглазые лабораторные мыши. Евгений Евгеньевич пил чай из термоса, просматривая какие-то записи. Рядом на салфетке лежали бутерброды с колбасой и сыром.

Саша, с легким отвращением глядя на желтые треугольники сыра, нетерпеливо ерзала на стуле. Научный руководитель опаздывал.

— Чаю с бутербродом хотите? — Евгений Евгеньевич, ласково улыбаясь, показал на термос.

— Нет, спасибо, — Саша поежилась и сунула руки в карманы куртки. Нащупала что-то, вытащила пакетик с каменно твердой заплесневевшей просфорой. Вспомнила, как еще весной сунула ей этот пакетик пожилая соседка с просьбой помянуть рабу божью какую-то. Видимо, родственницу. Саша сунула просфору в карман, а потом куртка так и провисела все лето в шкафу.

Она разломила просфору пополам. Внутри она была белая и совсем не испорченная. Саша подошла к аквариуму с мышами и бросила туда обе половинки. Мыши оживленно забегали.

— Саша, милая, что за ритуалы? — Евгений Евгеньевич с непонимающей улыбкой наблюдал за ней. Мыши бодро суетились.

— Не выбрасывать же.

— А вы знаете, кем по старославянским поверьям становится обычная мышь, съевшая что-нибудь освященное? Свечу, к примеру... Или вот... просфору?

— И кем же? — улыбнулась Саша.

— Летучей мышью!

— Кем? — Саша изменилась в лице.

— Да-да, именно так они и думали. К подобному заключению их подтолкнул тот факт, что мыши часто селились именно в часовнях и церквях. Никак по-другому объяснить факт существования таких странных животных они не могли.

— Но это же неправда?

Евгений Евгеньевич озабоченно посмотрел на Сашу:

— Вы меня пугаете... Честно скажу — я не понимаю, что вы с вашей чувствительностью и склонностью к мистицизму делаете на биофаке.

— Сумку вот сюда ставьте, — полная медсестра с добродушным лицом показала Саше на стул у двери. Зеленые тени на веках идеально гармонировали с зеленой хирургической шапочкой.

— Телефон выключать? — спросила Саша, уставившись в серый кафельный пол и внутренне ужаснувшись от мысли, что медсестра специально подобрала тени в тон шапочке.

— Вам много звонить будут?

— Вряд ли.

— Оставьте, не надо... Раздевайтесь вон там, на кушетке...