Юрий Бедзик - Этаж-42

У сына как раз собирались обедать, пригласили и отца к столу. Но он отказался, заявив, что у себя на стройке уже пообедал с ребятами.

— Вы ешьте, а я с Андрейкой поиграю, — сказал Найда, усаживаясь с малышом на диване.

Анатолий был мрачен. Хмурилась почему-то и Тося, гремела посудой, моталась из кухни в комнату, словно ветром ее носило. Опять поругались, что ли? Домашние ссоры — сколько они у людей отнимают сил, здоровья, времени! Почему-то в молодых семьях слишком часто ссорятся. Пока гуляют в парках, там им и счастье грезится, и клянутся в верности, не оскорбляют друг друга. А начнут жить под одной крышей — все уже не так, все наперекор. Не раз приходилось Найде слышать жалобы пожилых людей на молодежь. Кое-кто даже прямо заявлял: «Родители во всем виноваты, не учат своих детей уважению, сдержанности, все им с малых лет подают на тарелочке, растят барчуков. Слишком мы церемонимся там, где нужна строгость».

«А может, не строгостью, а добротой надо растить и воспитывать нашу молодежь? — размышлял Найда. — Привыкли кричать где надо и где не надо. От Гурского, кроме окриков, слова доброго не услышишь. На оперативках, бывает, с таким остервенением выступает, что стыдно становится, и грустно, и досадно».

Однажды за что-то обрушился на прораба Хотынского, под чьим непосредственным руководством работает Алексей Платонович. Молодой инженер, деловой, смекалистый, добросердечный, но Гурскому подавай иной «стиль». Набросился на инженера за какой-то недосмотр, пригрозил перевести на отдаленный загородный объект. Алексей Платонович тогда не сдержался и высказал Гурскому все. Сказал, что подобными методами до коммунизма не добраться, что не ради этого они сражались с фашизмом, отдавали свою жизнь… Гурский рассвирепел тогда: «Человек ты известный, орденов у тебя немало, но для меня это ничего не значит. Я за план отвечаю, я хочу для народа побольше жилья, школ, больниц, детских садов, а ты меня толкаешь на путь гнилого либерализма? Не выйдет, товарищ Найда!».

Слава богу, Найду этим не возьмешь. Знают его всюду и уважают…

— Слушай, батька, — произнес Анатолий. — Я Гурского знаю. А ты ведешь себя не всегда умно. Больно шумишь!

— Вот и Петро то же говорит… — отмахнулся Найда-старший, ласково перебирая шелковистые волосики внука заскорузлыми пальцами. — Только уж поздновато мне переучиваться…

Однако Анатолий пытался убедить отца, что надо вести себя потише. Найда-старший замечал, что с годами в характере сына появилась практичность, даже какая-то изворотливость, ловкачество. Он считал, что надо жить умно, сообразуясь с обстоятельствами. Жизнь — штука трудная, только успевай вертеться.

— Помнишь, дед мой, Филимон, говорил: кусачего пса хватай за загривок, — гнул свое Анатолий, доедая суп.

— Убегать от собак не годится, а то штаны сзади порвут.

— Да разве кругом только одни собаки, отец? — усмехнулся Анатолий. — Есть у нас, конечно, и грубость, и хамство, и карьеристов хватает. Хороших людей больше. Зачем же паниковать? Зачем портить себе здоровье? И чего этот Гурский сидит у тебя в печенках?.. А между прочим, Гурский иногда ночи просиживает над своими бумагами, чертежами, себя для дела не жалеет. Постой, постой! Знаю, о чем ты! Правильно, папа, людей надо любить и уважать. Гуманизм — великое дело. Я только за разумный и практичный гуманизм, за то, чтобы твой Петя Невирко не демонстрировал перед кинокамерой своего геройства и не кидал камни в собственный огород. Не ясно? Поясню. Все знают, что твой милый Петя попросту мстит Гурскому, мстит за любимую девушку, он ведь потерпел фиаско, ухаживая за Майей. Слыхал, вероятно?

— Слыхал, — хмуро ответил отец.

— Вот и получается: какой-то парень, пусть даже самый замечательный, разумный, работящий, перспективный, сводя счеты со своим несостоявшимся тестем, ставит под удар Алексея Найду. Именно в то время, когда Найде следовало быть особенно осторожным, рассудительным, деловым. Знаешь сам, что успехи на работе зависят от многого: могут подвезти панельки, а могут и не успеть их вовремя доставить. И запасные детали тоже прибудут с опозданием — ты, папочка, со своей бригадой в вынужденном простое. И план — тю-тю!

— Хорошего они выбрали парламентера для передачи ультиматума, — горестно вздохнул Алексей Платонович.

— Я взял на себя эту миссию, папа, без их ведома, — заявил Анатолий, но по его виду Найда понял: сын говорит неправду. Видно, нажали на него…

С сыном следовало поговорить, уж лучше с ним, с родным человеком, чем со всякими прощелыгами. Тут, по крайней мере, можно добраться до истины, поставить все точки над «и». Настроение у Алексея Платоновича после вчерашней истории с Петром было неважное. Хорошо, что ему удалось вырвать у добродушного старшины милиции проклятущий акт. Ясно, что парень теряет почву под ногами. Ишь куда занесло! С музыкой на верхотуру! Среди ночи!.. Господи, кто бы мог поверить, что Петр полезет с девушками наверх и будет заводить магнитофоны, танцульками заниматься, да еще после ресторана, под хмельком. Алексей Платонович был совершенно уверен: с Петром творится неладное, не может парень задушить свою любовь — вот его и заносит. Тут нужны срочные меры. Или он остановится, или проляжет его дороженька по крутым склонам. Любит Майку. Только от такой любви сам черт голову сломает. У той муж, семья, папенька печется об их благе. Куда же ты лезешь, парень? Неужели не видишь пропасти под ногами? Неужели так замутилось у тебя в башке? Опомнись, пока не поздно.