Юргис Балтрушайтис - Литва - рассеяние и собирание

Входит Шопен. Оглядывается. Пробегает рукой по клавишам. В углу является Целина, повязавшая передник поверх русской стеганки.

Целина. А хозяина нет.

Шопен.Я к пани Адамовой.

Целина молчит, вытирает руки о передник.

Пани тоже нет?

Целина( неуверенно). Я… Пани.

Шопен. Фредерик Шопен, фортепианист…

Целина. Я узнала.

Пауза.

Шопен. Можно присесть?

Целина. О да. ( Идет к столу.) Но я не знаю, скоро ли он вернется?

Шопен. Я к вам, пани Целина.

Целина садится. В испуге смотрит на Шопена.

Целина.Почему вы так… магнетически на меня смотрите?

Шопен( садится напротив). Простите. Смотрю и вижу вашу маму. Оказывается, столько лет живем рядом, а я о вас ничего не знал… Адам о семье не распространяется…

Целина. Да, Адам не охотник меня афишировать.

Шопен. Жена и жена… Дети…

Целина. И тому есть причины: я не совсем здорова. Да и мне самой лучше до́ма. Только боюсь, когда он долго не возвращается. Опасно в этих салонах.

Шопен. Пани, уверяю вас…

Целина. Когда мама их устраивала в Петербурге, приходило много знаменитостей. Мы с сестрой собирали подписи. А едва появлялся Адам, женщин прямо пот пробирал… Терпкий запах такой, неприятный, мужчин приманивать. (Рукой, как веером, разгоняет воздух.) Мама над Пушкиным смеялась, говорила, до чего же он некрасивый, кудлатый… А перед Адамом… как-то подтягивалась и все вокруг затмевала собой. Он потом подходил, гладил меня по голове… Иногда брал за́ нос, небольно, как маленькую, вот так. (Берет Шопена за нос.) Странно, если подумать, что теперь я ему рожаю детей. Будь мамочка жива, она бы нам этого не позволила. Выгнала бы меня с детьми, Адама себе оставила.

Шопен. Вы так на нее похожи…

Целина. Не ровняйте нас, пан, ею восхищались Гёте и сам Бетховен…

Шопен. О да…

Целина. А мной только Зося, и то — если вовремя ей плачу́.

Шопен. Пани, для меня великая честь заодно с этими покойными гениями поклоняться матери вашей.

Целина (изумленно). Но она вам годилась бы в матери…

Шопен. Она мне и есть как мать. В музыкальном смысле. Я как фортепианист, можно сказать, порожден ее редким талантом.

Целина (ревниво). Талантом…

Шопен. Ее музыкой.

Целина. А я получилась обычно, в родах. И талантов не унаследовала. Потом вышла за Адама, думала, буду служить его гению, но Адам неприхотлив, ему от жены немногое нужно: только борщ и зразы с картофельным пюре. Не любит французскую пищу. Итальянскую кухню еще бы вытерпел, но я не умею по-итальянски. Сколько раз готовила эти их равиоли, а выходят одни пельмени. ( Поднимается .) Я как раз наварила, не хотите отведать?

Шопен. Благодарю, пани Целина, я чувствителен к пище, мне мало что можно.

Целина садится.

Целина. Мамулечка была бы рада такому поклоннику. И Адам вами восхищается. Как человеком — не очень, зато боготворит вашу музыку. Даже иногда просит: поиграй мне прелюды этого клоуна. Говорит, в тех салонах вы любите смешить публику, представляться то одним, то другим.

Шопен. Обладаю этим небольшим талантом.

Целина. Порожденье ее таланта… Жаль, не слышит, она бы хотела такого сына. Она любила мужчин. И мужчины ее любили. Такая свободная, независимая…

Шопен. Она была очень свободна…

Целина. Очень. И красива, и так сохранилась…

Шопен. На вас похожа…

Целина. Я ее копия. Когда я прокралась к Адаму, он так на меня смотрел… Потому что я очень похожа. Он все ждал, когда я созрею и буду такая же, как она. И теперь ждет. Я даже пробую говорить, как она́, но смешно выходит. Голос у меня слабый. И пальцы грубые. От работы. Она была такая горделивая и женственная сразу. Потому и вы от нее родились. Такой нежный, немужественный, а в музыке сильный. Будь мамочка жива, она взяла бы вас в семью. Я бы о вас заботилась…

Шопен. Мне хватает заботы.

Целина. Но мамочки нету, я теперь вместо нее.

Входит Ксавера.

Ксавера. Целина, почему там внизу столько обуви? И зимняя, и осенняя, и Марыськина, из которой она давно выросла. Нельзя же так опускаться!..

Целина. Ксавера, это пан Шопен — самый великий поляк после Адама.

Ксавера подходит к Шопену.