Гарий Немченко - Отец

— А я и не умею совсем, — с беззащитной улыбкой сказал Виталька.

— Ну, это надо, — осудил Громов. — Вдруг кто?.. Когда лезут… Тут по мозгам… Без всяких!

Говоря еще, он потащил руку из кармана, но она опять не пошла, потому что кулак, чтобы показать Витальке, как надо по мозгам, он сжал еще там, и его опять пришлось разжать и собрать около плеча.

— От так, понял?!

Он коротко дернул локтем, как будто только пугая, кого-то задел и женский голос громко осек:

— Товарищ, вы что это?

— Ладно, ладно, — сказал Громов, почти не обернувшись.

— Как это «ладно»?.. Почему же «ладно»? — настаивал голос. — Вовсе не «ладно», товарищ!..

Пожилая женщина в хорошем пальто с серебристым песцом и в шляпе, важная и еще красивая, смотрела на него с недоумением в больших глазах, но без гнева, и он не стал ссориться, только миролюбиво упрекнул:

— Разоралась!..

— Товарищ! — опять воскликнула женщина, опять без зла, даже с каким-то заинтересованным расположением поглядывая на него.

Откуда-то из-под руки у Громова вынырнул Виталька, сказал тоненько, но твердо:

— Извините, пожалуйста! Ведь он не хотел.

Женщина улыбнулась и даже как будто поклонилась Витальке слегка:

— Спасибо, малыш. — Повернулась к Громову и, кивнув на Витальку, сказала значительно: — Поучились бы!..

И весело заговорила с соседкой.

Громов не понял ничего. Кругом люди как люди, тихо стоят, мирно так разговаривают, а чего эта шумит?..

Полегчало ей теперь, что ли?

Он снова покосился на эту чудачку, и она, почувствовав, может быть, его взгляд, обернулась и, улыбнувшись, по-доброму посмотрела на Громова и вдруг нахмурилась, и он понял почему: глядела на оттопыренное бутылкой пальто.

Он отвел глаза тут же, опять сгорбился перед Виталькой и опять подмигнул, и дурацкое это подмигивание прямо-таки выводило его из себя — чего он, как Петька Глазов? Как будто виноват в чем.

Мимо шла лоточница с мороженым, и он вскинул глаза на Витальку, повеселев.

— Морожено будешь?

— Можно, — решил Виталька.

— Эй, сюда! — громко окликнул Громов.

— Будьте добры, подойдите, — сказал Виталька.

— Сколько тебе? Два съешь? — спрашивал Громов, опять мучаясь в кармане с мелочью, когда женщина подошла.

— Зачем?.. По одному.

— Да я… Что мне морожено? — как можно веселей повторил Громов. — Тьфу!..

— Тогда и мне не надо.

Подумает, что жадный.

— Ну ладно, ладно, — решил. — Давай по одному.

Мороженого он не выносил и не ел, сколько себя помнил.

Ему достался стаканчик, на котором пристыло сбоку и неровной дугой у самого донышка, надо съесть побыстрее, а то потечет.

Виталька явно наслаждался, вертел стаканчик по кругу, ровненько обкусывая, трогал языком, взглядывая на Громова из-под заячьей своей шапки, а тот, прижмурившись, маялся с набитым холодом ртом…

Раздался звонок.

— Вы схему свою обещали показать, Николай Иваныч, — попросил Виталька, когда они одними из первых вошли в зал и уселись.

Он вытащил из кармана пиджака истрепанную бумажку. Виталька развернул ее на коленях и принялся рассматривать, постреливал глазенками, не отрываясь от мороженого.

Взял остаток стаканчика другой рукой, один палец лизнул, а второй и вовсе взял в рот, обсасывая; и Громов, что-что, а что пальцы в рот брать нельзя, знавший твердо, отметил это снова с невольной радостью, как бы находя в мальчишке признаки обычности, и тут же ему снова стало неудобно: чему, дурак здоровый, радуется?..

Он негромко прокашлялся, набирая строгости, чтобы о пальцах, которые нельзя брать в рот, сделать замечание как можно значительнее, но не успел сделать — мальчишка швыркнул носом, одновременно проведя по нему оттопыренным от мороженого пальцем, потом ткнул им в схему около сгиба:

— Вот это вы зря!.. Зачем вам понадобился этот узел? Лучше усилить здесь.

Начал сыпать названиями ламп и еще каких-то, видно, деталей, о которых Громов и понятия не имел и теперь только моргал — откуда, чертенок, разбирается?

Что Громов-то знал в его годы?

Вспомнил, как под Казанью, в детдоме, конюх Мироныч, с которым ездили за водой, любил посмеиваться:

«Чему вот вы пока научились-то?.. Отнять да разделить?.. И то: отнять-то отнимете, а разделить не разделите толком — драка будет!..»

Так оно и было, и правда.

А этот вон и говорит как, и смотрит…

Может, в какой хорошей семье рос мальчишка, и папа, и мама, а потом что случилось, мало ли что может случиться, кому-кому, а Громову объяснять это не надо, он-то, Громов, всякого навидался…