Михаил Немченко - Земля Юавов

Земля стремительно приближалась. Гася скорость, звездолет несся вокруг нее по спиральной орбите, с каждым оборотом спускаясь все ниже, к границам атмосферы. Еще несколько минут — и на экране локатора появятся знакомые очертания материков и океанов…

Орлов провел ладонью по лицу. Руки слегка дрожали. Неужели все это не сон и он скоро увидит людей, далеких потомков… Какими они стали, люди пятьдесят четвертого века? И как встретит неведомый мир нежданного гостя, явившегося из глубины тысячелетий?..

Орлов еще раз проверил настройку ограничителя высоты и, оглядев приборы, устало откинулся в кресле. Он может довериться автоматам эти последние полчаса, пока не настанет момент идти на посадку. Последние полчаса… Только бы все было в порядке там, на Земле! Это непонятное молчание…

Три тысячи сорок шесть лет. Если бы не радиоуглеродные часы, с неумолимой точностью отсчитавшие это время, Орлов никогда бы не поверил, что так долго находился в анабиозе. Чем-то призрачным и нереальным казались эти тридцать веков, неощутимо пролетевшие где-то стороной, не коснувшись его тела. Трудно было свыкнуться с мыслью, что вся твоя прошлая жизнь осталась за бездонной пропастью столетий. Ведь он помнил те дни так отчетливо, словно все было только вчера!

…Прощание с Землей. Ослепительно белый диск чужого солнца, выросший на экранах к концу долгого шестилетнего полета. Огромные мертвые планеты, то закованные в лед, то покрытые серым саваном космической пыли. И, наконец, то, что они искали, — дыхание жизни. Маленький мир, окутанный влажным покрывалом облаков. Теплые мелководья молодых морей. Буйные джунгли, кишащие удивительными созданиями. Месяцы, полные захватывающих открытий…

Нападение было внезапным. Они выглядели абсолютно безобидными, эти бесформенные, как амебы, неуклюжие существа, столько раз равнодушно проползавшие в траве у самых ног путешественников. А когда в тот день эти твари, повинуясь какому-то слепому инстинкту, тысячными скопищами бросились со всех сторон на горсточку людей, оказалось, что против них бессильны даже ВЧ-лучи… Брызги ядовитой черной слизи разъедали кремниевую ткань скафандров, огненными каплями прожигали тело. Он уцелел каким-то чудом. Один из семерых… Никогда больше не улыбнется своей широкой белозубой улыбкой чернокожий астроштурман Мбаса, не рассмешит друзей веселой историей неутомимый шутник биолог Санчес, не вспомнит о родной Болгарии молчаливый великан астроном Матев… Своими руками похоронил он товарищей там, на далекой планете белого Проциона.

Обратный путь. Отчаяние. Страшная, свинцовая усталость. Может, если бы не это, корабль остался бы невредимым… Нет, скорее всего, он все равно ничего не смог бы сделать. Слишком широким и плотным оказался этот метеоритный пояс, неожиданно обнаружившийся в вечной тьме на окраине планетной системы Проциона. Две космические глыбы одна за другой ударили в кормовую часть. Корабль был бы уничтожен, если бы не защитное поле обшивки, в сотни раз ослабившее силу ударов. Корпус остался целым. Но страшное сотрясение вывело из строя дозаторы — тончайшие устройства, регулирующие потоки частиц, устремляющихся из ускорителей в аннигиляционную камеру. Двигатели пришлось немедленно выключить — иначе звездолет через несколько минут превратился бы в облачко раскаленного газа.

Теперь Орлов мог рассчитывать только на «безмоторный» полет. Правда, на корабле имелся еще небольшой вспомогательный атомный двигатель, но он годился лишь для непродолжительных перелетов на малой планетной скорости. С его помощью можно было за несколько месяцев добраться до Земли от Нептуна или Плутона — окраинных планет Солнечной системы. Здесь же, в безднах космоса, этот двигатель был бесполезен…

Впереди не было сильных полей тяготения, и кораблю, нацеленному на далекое Солнце, казавшееся с такого расстояния крошечной звездочкой, судя по всему, не угрожала опасность уклониться от курса. Но ничто не могло спасти его от постепенной потери скорости. Звездолет мог достигнуть Солнечной системы не раньше чем через десятки веков.

Выход был только один: заснуть.

Не так-то легко было на это решиться. Орлов знал, что еще никто из людей не погружался в анабиоз больше чем на десяток лет. Годы — и столетия… Проснется ли он? Или, может быть, так и не очнувшись, вечно будет носиться в пространстве в своем мертвом корабле-саркофаге… Но выбора не было. И Орлов, в последний раз обойдя звездолет, включил аппараты анабиоза.