Дмитрий Стахов - Сон в начале века

Молодая жена Половинкина-второго обернулась и поджала губы. Перед ней маячил какой-то мужик с туповатым выражением лица, небритый, несвежий, с воспаленным взором. Этот мужик словно нарочно загораживал предмет ее интереса: совсем еще юноша руководил командой молодых людей, которые устанавливали под навесом бильярдный стол. Молодая жена Половинкина-второго всегда была уверена, что муж ее матери, заместитель начальника политчасти столовой, не мог быть ей отцом. Она чувствовала это всем естеством, всеми фибрами, она знала: тот солдафон не ее отец! — но чтобы отцом был этот мужик! Да и откуда он взялся? Зачем его притащила мамаша? Зачем его потом привозили в поместье? Ей казалось, что за всем этим стоит некая загадка, тайна, но разбираться, разгадывать ей было неинтересно. Ее влек к себе совсем еще юноша: как он ставил ногу, поворачивался, какие у него были ягодицы! А руки! А язык! А шелковая кожа на груди! Да, он особенный, он так отличается от всех виденных и испытанных ею, что молодая жена Половинкина-второго теряла голову.

— Вот и встретились, — нудил тем временем Половинкин-первый. — Какая ты вымахала!

Первым побуждением молодой жены Половинкина-второго было оттолкнуть этого мужика, но потом она подумала, что лучше осадить его резким словом, потом решила, что хватит и презрительного взгляда, но потом она отодвинула препятствие кончиками пальцев и пошла к навесу над бильярдным столом, пошла как бы просто так, как бы — посмотреть: все ли в порядке, правильно ли установили стол, не испорчено ли на нем покрытие, как там с киями и шарами?

Половинкин посмотрел вслед вновь обретенной дочери. Взор его затуманился слезами. Все прочие заготовленные слова оказались невостребованными. Вся нежность Половинкина оказывалась никому не нужной.

Половинкин сделал несколько шагов к навесу над бильярдным столом, потом повернулся и шагнул к столам, за которыми кипела карточная игра, потом крутанулся на каблуках и пошел к рулетке. Им овладела суетливость, но кто-то, твердыми как камень пальцами, взял его под локоть, и у его уха раздались жестокие слова:

— А ты думаешь тебе одному тяжело? Думаешь ты один такой? Да я сам по уши увяз, думал — все образуется, но — не образовывается!

Половинкин-первый обернулся к говорившему: за локоть его держал Половинкин-второй и сквозь загар у него проступала тяжелая сизая бледность.

— Я же все знаю, и про него и про нее, — говорил бледнеющий Половинкин-второй задыхающемуся Половинкину-первому. — Знаю, что ночами он залезает к ней в окно. Знаю, что днем они уединяются то тут, то там. Но что я могу сделать?! Что?

— Ты можешь все! — сказал Половинкин-первый и сплюнул под ноги тяжелой белой мокротой.

— Могу, но хочу ли? Вот в чем вопрос! Ведь он, — Половинкин-второй указал на совсем еще юношу, который закончил руководить установкой бильярдного стола, как бы невзначай оказался рядом с молодой женой Половинкина-второго и погладил ее по руке, — ведь он сын мой, моя кровь, мое семя!

— Как?! — удушье отпустило Половинкина-первого, кислород устремился в его альвеолы, в ушах у него зашумело. — Он твой сын?

— Да, мой, мой сынок с острова Любви, это наш ребеночек, мой и Эс, его нашли через Красный Крест, теперь он со мной, а тут — такая незадача!

— Но ведь... — начал было Половинкин-первый, однако хозяин не дал ему договорить.

— Знаю! Все знаю. Ее мать мне все рассказала. Так что, брат, мы с тобой повязались, наши дети любят друг друга, я женат на твоей дочери, моя теща — упырь, и я должен убить своего собственного сына, который и не догадывается, что он — мой сын. Что делать — не знаю!

Половинкин-второй отпустил локоть Половинкина-первого и с тоской посмотрел на небо, по которому бежали и бежали, бежали и бежали маленькие пухлые тучки.

— Я бы с такой радостью улетел вместе с ними! — сказал Половинкин-второй.

— И я бы тоже! — сказал Половинкин-первый.

— Так в чем же дело?! — возвысил голос хозяин поместья, владелец состояния, заводов, ферм и инвестиционных компаний. — Пора встать на крыло. В полет, мой друг! Мы должны держаться друг друга!

— Ты шутишь! Почему?

— Так родственники же, родня!

Через несколько дней после происходивших в поместье Половинкина-второго событий бедолагу можно было найти в больничной палате, возле койки, к которой иглами капельниц была пришпилена, проводами датчиков привязана, трубами подвода кислорода и шлангами отвода углекислого газа прикована его дочь. Его любимая и обожаемая дочь.