Дмитрий Стахов - Сон в начале века

Половинкин-второй с таким чувством и страстью выпил подряд три рюмки, что и гости все начали опрокидывать рюмки уже без тостов, без системы и вскорости нарезались просто в дупель, нарезались так, что забыли и про мясо и про закуски, стали один за другим падать на дощатый пол шатра. Половинкин-первый сломался быстро, а вот бедолага еще посопротивлялся: он выпивал даже тогда, когда вокруг были только бездыханные тела и даже Половинкин-второй, уронив подбородок на грудь, громкогласно храпел в своем кресле. Но и бедолага упал рядом с Половинкиным-первым, а молодые люди прикатили тележки, начали грузить тела, отвозить в тень больших деревьев, раскладывать на мягкой траве. И перепившиеся гости, и сам хозяин так и проспали до того времени, когда солнце стало клониться к закату, и вот тогда молодые люди, памятуя что спать на закате вредно, принялись будить гостей, умывать их и чистить.

Половинкин-первый, пришедший в себя несколько ранее прочих по причине пригревшего половинкинский нос солнечного лучика, стал невольным свидетелем очень многозначительной сцены. Главный над молодыми людьми, совсем еще юноша, но самый из молодых людей аккуратный, обладающий самыми изящными манерами и приятными чертами лица, которого еще не касалась бритва, вдруг оставил обмывание одного из самых непотребных гостей, перепачканного соусами и жиром, проросшего щетиной на обвислых щеках, кустистой порослью на груди, жесткими завитками на руках, да который к тому же обтошнил и себя самого и огромные площади нежнейшей травы вокруг. Совсем еще юноша шагнул за толстое дерево, рядом с которым валялся Половинкин-первый, и из-за дерева до Половинкина донеслись приглушенные голоса: «Дорогая! Любимый! Я хочу! И я хочу!», что позволило Половинкину сделать вывод: у совсем еще юноши за деревом было свидание с женщиной. Половинкин, по возможности соблюдая тишину, перекатился в сторону, так, что ему открылось все, за деревом происходящее. А там, в страстных объятиях совсем еще юноши, запрокинув изящную головку и ловя чувственным ртом воздух, находилась молодая жена Половинкина-второго, к слову совсем еще юная, и сама эта — о, коварная! — женщина обнимала совсем еще юношу и сама — никто ее не принуждал! — шептала:

— Любимый!

А совсем еще юноша отвечал:

— Дорогая!

Дав совсем еще юноше обцеловать свою шею, дав ему погладить свои крупно задрожавшие от наслаждения ягодицы, молодая жена Половинкина-второго с видимым неудовольствием все-таки разомкнула объятия, одергивая юбку, отскочила в сторону и, быстро сказав: «До вечера!», бросилась бежать по аллее парка поместья своего мужа, которому — для подобного вывода у Половинкина-первого были все основания! — она или только собиралась или уже наставила рога. И тут Половинкина пронзило открытие! Открытие, запаздывание которого можно было оправдать лишь алкогольными возлияниями да проистекшими от ночевки в милиции и перевозки трупа бывшей жены заместителя начальника политчасти столовой расстройствами. И оно заключалось в следующем: аэродром, о котором рассказывал Половинкин-второй, принадлежал той самой воинской части, в которой Половинкин-первый тянул лямку солдатской службы!

И Половинкин вскочил на ноги как ошпаренный. Ему захотелось поделиться своим открытием с кем-то, кто бы понял весь глубинный, очень и очень важный смысл этого открытия, но вокруг были лишь постепенно приходящие в себя гости Половинкина-второго да молодые люди, им в этом помогавшие.

— Чем я могу вам помочь? — услышал за спиной Половинкин голос совсем еще юноши и повернулся к нему.

Совсем еще юноша стоял перед ним с дежурной, но очень доброжелательной улыбкой на устах. Что-то, еле уловимое, необъяснимое в его чертах заставило Половинкина всмотреться в лицо совсем еще юноши повнимательнее. Но и совсем еще юноша тоже что-то заметил в Половинкине. И так бы они и стояли, друг друга рассматривая, если бы не Половинкин-второй, свежий, как огурчик, благоухающий, сияющий, чистый и быстрый, не подъехал бы к ним на электромобильчике.

— Ну? И в чем дело? — обратился Половинкин-второй к совсем еще юноше. — Заснул в стояка? Давай-ка занимайся другими, а мы пока — по пиву! — Половинкин-второй вытащил из багажника электромобильчика бидон-термос с холодным пивом, налил Половинкину-первому большой стакан, а совсем еще юноша извинился и бросился поднимать и обихаживать прочих гостей.