Андрей Кокоулин - Силы сопротивления

— А мы знали, что это вы.

Человечек, улыбаясь, направился через зал к доктору. За ним в дверь проскользнули высокий тощий блондин и угрюмый бородатый здоровяк.

— А где Перышкин? — спросил Максим Андреевич.

— Здесь.

Из-под одной из кроватей шустро выбрался паренек в трусах и майке.

Обитатели зала столпились вокруг доктора. Бурдюков не спешил к ним приближаться. Незнакомые люди. Неизвестно, что у них на уме.

— Здрасьте, Максим Андреевич!

Перышкин, поднявшись, подал доктору ладонь.

— Здравствуй, Саня.

— Как там? — парень шмыгнул носом. — Нас ищут?

— Нет, — ответил Максим Андреевич. — Никто давно не ведет учета.

— Люди-тени, — хмыкнул тощий блондин.

— Вы принесли нам что-нибудь? — спросил человек в зеленом свитере, бросив на Бурдюкова недовольный взгляд.

— Я достал две банки консервированной свинины, но принесу их только завтра.

— Жаль. Эта паста — жуткая дрянь.

Доктор вздохнул.

— Что поделать. В распределителе только этой дрянью и можно разжиться, не вызывая подозрений.

— Понятно.

Человек в свитере, утратив интерес к разговору, отошел к столу. Вместе с ним засеменил, опустился на стул бородач. Они застучали вилками, неторопливо доедая свои порции.

— Анатолий, ну что вы! — чуть ли не обиделся Максим Андреевич. — Вы же ели пасту и похуже, здешняя — более питательная.

— Я ел не пасту, — мрачно ответил Анатолий, оттянув ворот свитера, — я ел паштеты и макароны, и рыбу, и винегрет, и курицу ел жареную, мы готовили изумительную курицу, корочка золотистая, мясо нежное…

— Вам это только казалось.

— А мне думается, что я ее ел!

Анатолий склонился к тарелке. Его нервное лицо приобрело выражение озлобленной решимости. Впрочем, ничего больше он не сказал.

— Ладно, — после некоторой заминки потянул к себе Бурдюкова доктор, — я привел к вам нового жильца!

— Ага! Саня! — улыбаясь, подал ладонь Перышкин.

Бурдюков пожал.

— Сергей.

— Я — тоже Сергей, — сказал тощий блондин.

— Это — Анатолий, это — Василий, — показал на сидящих Максим Андреевич. — В общем, устраивайтесь…

Бурдюков хотел кивнуть, но в глазах его вдруг потемнело, Максим Андреевич, отдаляясь, превратился в белое пятно, а в спину ударило что-то мягкое.

— Что с ним? — словно сквозь вату услышал он.

— Кажется, обморок.

— Он больной?

— Это голодный обморок. Дайте воды! — требовательно прозвучал голос Максима Андреевича.

— Кофе?

— Давайте!

Бурдюков почувствовал, как горькая жижа проникает в рот, и окончательно потерял сознание.

4-е октября

Очнулся он от неудобства в левой руке. Что-то стесняло ее движения в локте.

Приподняв голову, Бурдюков обнаружил, что находится все в том же зале на кровати в дальнем конце.

Руку обжимала странная манжета с поперечной металлической пластиной. На пластинке помигивал желтоватый светодиод.

Было светло.

— Ага! — поднял голову сидящий за столом тезка-блондин. — Вы проснулись?

— Да, — сказал Бурдюков и осторожно принял сидячее положение. — У меня тут это.

Он выдвинул плечо, показывая манжету.

— Это Максим Андреевич вам прилепил, — сказал блондин, подойдя. — Такой приборчик, мини-доктор. Сейчас сниму.

Он сдвинул на манжете какую-то защелку, и она с шипением опала с руки. На сгибе локтя остался кружок из красноватых точек, как от аппликатора.

— Есть хотите?

Бурдюков кивнул.

— У нас паста с консервами, — сказал блондин, помогая тому подняться. — Не бог весть что, но на самом деле вкусно.

— Долго я спал? — спросил Бурдюков, неуверенно вышагивая к столу.

— Почти день, — улыбнулся тезка.

Он подставил стул и подвинул тарелку. Бурдюков сел.

— Ешьте, — сказал блондин.

— Спасибо.

Бурдюков склонился над едой. Слабый мясной запах напомнил ему о Магде. О салатах и омлетах, которые она готовила. Или не готовила? Было ли это вообще — отец, сосед, Магда? А пластинка на затылке? Бурдюков поднял руку и коснулся черепа за ухом. Где же…

Зал на мгновение подернулся рябью, качнулся против часовой стрелки, грозя сделать пируэт, и Бурдюков зажмурился и схватился пальцами за край стола, упреждая головокружение.

— Дышите глубже, — подсказал ему блондин.

Бурдюков задышал.

— Нет, я не понимаю, — услышал он нервный голос человека, которого Максим Андреевич назвал Анатолием, — мы что, богадельня? Подбираем сирых и убогих? У одного припадки, у другого — обмороки. А по этажам кто ходить будет?