Джульет Греймс - Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны [litres]

Карменантонио Маглиери, известный как Кармело, родился в марте 1921-го в горной деревне Сепино региона Абруццо. Деревня Сепино представляет собой лабиринт из узких, мощенных булыжником улочек и располагается непосредственно над руинами древнего самнитского города Алтилия. История региона Абруццо на диво богата, идиллические пейзажи – сочетание гор, руин и цветов – считаются брендом, а вот работы там во времена детства Карменантонио, увы, не было. Томазо посылал семье деньги, заработанные в Америке на строительстве железных дорог. В 1935 году ему почти сравнялось шестьдесят; семья поняла, что дальше Томазо в одиночку их не прокормит.

Еще когда сыну было десять, Томазо обратился в правительство с просьбой о визе. Однако минуло четыре года, а визу так и не дали. Маленькая ферма в Абруццо постепенно приходила в упадок, жизнь все ухудшалась. Вдобавок Томазо не одобрял действий Муссолини. По этой причине он немало сил потратил, тщась убедить свою жену-ксенофобку перебраться в США вместе с остальной родней. Жене выгодны были строгие ограничения миграционной службы; ее нога так и не ступила на американскую землю.

Отчаявшись ждать визы для сына, Томазо решил переправить его в Америку нелегально. Юный Кармело двое суток ехал поездом до Генуи, где проник на грузовое судно, направлявшееся в Нью-Йорк. Дорожка была проторенная: так поступали многочисленные земляки Кармело. Попав на пароход, они либо прятались в трюме, либо умудрялись смешаться с разношерстной командой и никем не рассекреченные добирались до иностранного порта. Кармело четко знал, к кому обратиться в генуэзском порту, и имел достаточно денег на взятки нужным людям по эту сторону океана.

Ему было четырнадцать. В этом возрасте всем нам свойственно бесстрашие, которое потом куда-то девается, о котором вспоминаешь с удивлением и тоской. Итак, бесстрашный юный Кармело все десять суток пути ни с кем не разговаривал. Вместе с ним в трюме прятались двое греков, команда же состояла из испанцев. На десятый день возникла необходимость избавиться от нелегалов прежде, чем их обнаружат таможенники. Кармело и греки были погружены в шлюпку, и матрос-испанец повез их к американским берегам. Вообразите состояние деревенского мальчишки, который никогда не учился плавать! Шлюпка добралась до мелководья, испанец чуть ли не вытолкал своих пассажиров за борт. Ледяная вода обжигала. Увязая в песке, Кармело и греки поплелись к пляжу, где не мелькало ни единого огонька. Вот так Кармело попал в Штаты.

Далее требовалось встретиться с отцом. Не зная, когда именно прибудет сын, Томазо сообщил ему адрес одного земляка, который работал в бруклинском порту. Кармело не представлял ни что такое Бруклин, ни тем более как туда попасть.

Неуклюже (без языка-то), но сердечно попрощался он с греками и прямо от пляжа зашагал наугад. Вышел к шоссе, по нему добрался до гавани. Место показалось юноше годным, чтобы одну ночь перекантоваться; наутро уж он отыщет кого-нибудь сведущего, узнает дорогу.

Проблему вскрыл утренний свет. Юноша, в пропотевших обносках, грязный и всклокоченный, вызывал оправданные подозрения ньюйоркцев. Никто не стал бы говорить с ним, владей даже Кармело английским языком. Немножко денег у него оставалось, но не было понятия, как ими воспользоваться и что вообще делать. Кармело знал только одно: нельзя, ни в коем случае нельзя попасть в полицию. В порту он провел девять дней. Девять! Спал на скамейке; собрав познания в итальянском, подступал с расспросами к тем, кто казался ему подобрее (толку не выходило); прятался, завидев людей в форме. Кормили его торговцы-разносчики – Кармело помогал им с товаром. Именно один из торговцев, проникнувшись жалостью к бездомному мальчишке, привел в порт знакомого итальянца, и тот повез Кармело, сначала на пароме, затем подземкой, по нужному адресу. Кармело был настолько рад завершению портовых страданий, что далеко не сразу понял масштабы милосердия, проявленного этим итальянцем. Поняв же – взялся штудировать английский (в чем и преуспел), чтобы никогда больше не оказаться в шкуре немого.

Томазо живо примчался за сыном. Он забрал Кармело в Пенсильванию и записал в свою бригаду. Поначалу юноша исполнял мелкие поручения рабочих. Платили ему половинное жалованье. Но уже в пятнадцать Кармело трудился наравне со взрослыми. В бригаде его любили. Он имел легкий нрав и не обижался на шутки. Рабочие научили Кармело стряпать и читать по-английски. Вечерами вся бригада собиралась у костра. Пели итальянские песни; каждая новая песня, на любом диалекте, только приветствовалась, к вокальным данным исполнителей особо не придирались. Один парень, Отелло из Козенцы, аккомпанировал на гармонике. В декабре 1936-го он уехал домой, а гармонику оставил Кармело.