Джульет Греймс - Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны [litres]

Стелла сгорбилась, совсем сникла. «Элегантненький костюмчик» здорово помялся. На сердце было тяжко, будто там, за ребрами, кто гирю повесил. Вот, значит, какое оно, отчаяние? Как ей быть? С тех пор как в Стеллиной жизни появился Кармело, она только и делает, что прячется в туалете. Пока помогало, пусть худо-бедно. Однако впереди – годы замужества; едва ли получится пересидеть их на унитазе.

Перед ужином Стелла и Кармело прогулялись в окрестностях гостиницы, заглянули в пару магазинов, купили сладенького. Стелла позволила мужу занять себя разговором, но отвечала односложно; если Кармело пытался поддержать ее под локоть, она не отшатывалась. Приятно было идти по булыжной мостовой нарядного города об руку с красивым мужчиной, однако панический страх перед супружеской близостью никуда не делся, наоборот – усилился. Стелла понимала: удовлетворенное тщеславие опасно. Если только она расслабится, если позволит себе наслаждаться прогулкой с законным мужем – положительные эмоции перекинутся на все, что подразумевается под словом «супружество».

Ужинали в ресторане, выбранном Кармелой и Паоло. Вот бы Тина разахалась, если бы увидела эти розовые скартерти, эти свечки в невысоких стеклянных подсвечниках! Кармела на долгое мгновение задержала Стеллину руку в своей. Стелла еще не сняла перчаток, но холод золовкиной ладони проникал и сквозь замшу.

– Брат говорил, что ты настоящая красавица, – пропела Кармела.

Кармело коснулся локтя Стеллы как раз на границе между присборенным рукавом и обнаженной кожей.

– Теперь ты, сестренка, можешь воочию убедиться.

Паоло объяснялся с официантом по-французски. Он заказал несколько блюд, чтобы новобрачные получили полное представление о монреальской кухне; в частности, на столе появились мидии в соусе из белого вина, говядина на раздробленной мозговой кости, картофель-фри. Стелла никогда не пробовала столь изысканной пищи. Она успела дочиста обглодать утиную ножку, прежде чем заметила, что Кармела аккуратно срезает мясо ножом, удерживая свой кусок на тарелке с помощью вилки.

Сестра и зять Кармело производили впечатление славных и заботливых людей. Паоло работал в доке, Кармела была уборщицей в университете. Немногословный, осторожный в оценках и выражениях, Паоло почти весь ужин отмалчивался. Кармела расспрашивала Стеллу о семье, о жизни в Иеволи, о подарках на девичнике; она жадно ловила каждое слово. Поинтересовалась, не нужно ли Стелле чего для кухни, и Стелла со сладчайшей улыбкой ответила:

– Я никогда не стряпала и стряпать не собираюсь. Спроси лучше своего брата, какие ему нужны поварешки да сковородки.

Кармела дара речи лишилась. Кармело усмехнулся, и она выдавила улыбку.

– Тебе повезло, Стелла, что мой брат два года стряпал для рабочих на железной дороге. Он в этом деле здоворо поднаторел. Мне, женщине, до него еще расти и расти.

На десерт были заказаны миниатюрные шоколадные пирожные с горячей, вязкой начинкой. Их принесли совершенно неожиданно для Стеллы, как раз когда Паоло заявил, что оплатит весь ужин. Кармело в ответ шлепнул на стол целый веер разноцветных канадских купюр и выразился в том смысле, что чета Маглиери никогда больше не разделит трапезу с четой Мартино, если Паоло намерен платить в одно лицо. Пока они пререкались, пирожные, украшенные апельсиновой цедрой, благоухали просто умопомрачительно. Стелла уже объелась, в животе будто кирпич лежал, однако Кармела настоятельно рекомендовала ей хотя бы попробовать пирожное.

– Ну хоть кусочек на вилку возьми! Una forchetta! [25] Одна вилка ( итал .).

– Э, нет! По-итальянски говорить не годится! – вмешался Кармело. – Нам всем теперь надо учить калабрийский! – Кармело подмигнул Стелле и добавил: – Скажи: Na brocc , сестричка; na brocc.

При свете свечей заиграли не только знаменитые ямочки Кармело, но и резче обозначились его носогубные складки. Определенно за свою жизнь он успел наулыбаться за семерых. С горечью Стелла подумала, что другая женщина растрогалась бы от этих морщинок – только не она. Кармело ей не мил. Жаль, что он такой упрямый, – давно бы уже осчастливил другую женщину и сам был бы с ней счастлив. Шоколадная глазурь на пирожном затопила Стелле горло, заставила зайтись кашлем. Дурак Кармело! Устроил свадьбу против Стеллиной воли – пусть теперь мучается. Только почему Стелла должна мучиться вместе с ним?

Впрочем, от шоколадного пирожного была и польза. Оно до такой степени «не пошло» объевшейся Стелле, что сразу по возвращении в гостиницу с ней случился приступ рвоты. Стелла нарочно оставила дверь в ванную открытой – Кармело должен видеть и слышать, что она не симулирует. Жаль, конечно, спускать в унитаз восхитительную утку и чудесный хрустящий картофель, зато Стеллина девственность спасена еще на одну ночь. Снова Стелла спала, как в поезде, – не сняв ни туфель, ни чулок, ни даже синего жакета.