Джульет Греймс - Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны [litres]

Кармело, в отличие от Стеллы, немало времени проторчал перед зеркалом. К Фортунам он явился расчесанный на прямой пробор и набриолиненный, в отутюженном сером костюме и небесно-голубом галстуке. Едва Стелла вышла в прихожую, Кармело с чувством прижал к сердцу свою новенькую шляпу.

Всю недлинную дорогу до ресторана он болтал с потугами на оживленность. Стелла ехала в мрачном молчании. Ее угнетала ссора с матерью. Разочаровалась она в Ассунте, ничего не скажешь. Почему со Стеллой никто не считается? Кому, как не ей самой, знать, что для нее хорошо? Так нет же, самые близкие люди норовят контролировать Стеллину жизнь!

И вот она с Кармело наедине. Надо как-то выпутываться. Перевариванием дурных мыслей делу не поможешь. «Сдали меня, да? – думала Стелла. – Ладно же! Лопну, а отважу Кармело Маглиери!»

Впрочем, с тактикой она еще не определилась. Как себя вести – быть холодно-вежливой и отстраненной? Или язвить на каждом слове? А может, лучше проявить сестринское дружелюбие – ведь при Кармело редко кто не растает, – а под занавес выдать: ты славный парень, да только я за тебя не пойду, и давай не будем друг другу нервы трепать? Пока Стелла размышляла, Кармело припарковался возле ресторана «У Тома», где загодя забронировал столик.

Стелла заказала гамбургер, Кармело последовал ее примеру. Стеллу кидало из крайности в крайность. Поймав себя на излишней оживленности, она мрачнела и дулась. Затем соображала, что со стороны выглядит полной дурой, и начинала презирать собственную слабость. Даже гамбургер не доставил удовольствия – предполагалось ведь, что Стелле все свидание противно, включая любимую еду.

И зря Стелла не принарядилась – теперь это было понятно. Угораздило же Кармело выбрать ресторан с таким ярким освещением. На них глядели косо. Действительно, странная пара: мужчина – расфранченный, а девушка в повседневном платье, с мятой укладкой и без намека на пудру и помаду. Впрочем, каждый всплеск сожалений яростно подавлялся Стеллой. Долой тщеславие! Оно-то к краху и ведет! А что там чужие люди думают, так это дело десятое.

Стеллины перепады настроения ничуть не смущали Кармело. Более того: за время ужина он стал еще самодовольнее; прямо-таки лоснился весь. Рассказывал о своей сестре, живущей в Монреале, о родителях и брате, которые остались в Италии. Задавал вопросы, ответы на которые были ему и так известны. Осведомленность Кармело, видимо стоившая ему определенных усилий и терпения, обезоружила Стеллу.

Едва она промокнула губы салфеткой, Кармело заявил:

– В следующий раз я тебя в розарий [20] Имеется в виду старейший в США розарий, находящийся в муниципальной собственности – часть городского Парка Элизабет. Розарий основан в 1904 г. На площади в 1 га в настоящее время представлено около 800 сортов роз (15 000 кустов). отвезу.

Тьфу! Все удовольствие от сочного гамбургера, от приятной сытости как рукой сняло.

– Следующего раза не будет!

– Нет, будет! – Кармело подмигнул с отвратительной самоуверенностью.

В Стеллином сердце проснулась неприязнь. То, что нужно! Теперь раздуть ее, раздуть!

– Кармело, меня отец заставил с тобой пойти. Ты сам видел. Ты мне не нравишься и никогда не будешь нравиться.

– Так уж и никогда! Погоди, дай мне шанс. – Последовало очередное масленое подмигивание. – По-моему, я твой ледок уже пробил, разве нет?

– Послушай, Кармело…

Крайне раздосадованная – чего он подмигивает? – Стелла старалась говорить как можно отчетливее. Больших усилий ей стоило не сорваться на крик.

– У нас с тобой ничего не получится. Сколько бы ты меня ни преследовал, я твоей не буду. Я вообще замуж не пойду. Ни за тебя, ни за кого другого.

– Чепуха! – усмехнулся Кармело. Явно не поверил. – Все девчонки замуж хотят.

– Я – не все. Я – не хочу. – Грудь снова защемило, перед глазами замелькали сцены из нынешнего ночного кошмара. Ненависть к насильнику из сна перенаправилась на Кармело.

– Хочешь-хочешь, даром что сама еще не понимаешь, – возразил он. – Скоро все изменится. Вот увидишь.

Надо же, какой упрямый. Впервые Стелла заметила, что в густых бровях Кармело несколько волосков не желают лежать ровно, а торчат вперед и вверх, словно жучиные усики.

– Кармело, прочисти уши! Я тебя не люблю. И никогда любить не буду, точка!

Он только плечами пожал. Полез за бумажником, достал деньги. Впрочем, самодовольства в ухмылочке поубавилось.

– Это тебе только мнится, Стелла, будто ты про себя знаешь и про свои желания. Ты ошибаешься. Ничего, я подожду, пока поймешь.