Сандра Мост - Подвійне життя

Итак, эти пространные рассуждения были предназначены для того, чтобы познакомить вас с одним из немногих людей, которому я не понравилась как-то сразу и органически.

Наверное, теперь вы думаете, что после, к примеру, «Лонгера» я всегда рассуждаю о системе образования.

***

У моєму житті був такий час, такий період, коли я боялася лягати спати. Бо я була надзвичайно щаслива і переживала, що все мине, коли я засну.

А потім — сон, це було єдине, на що я чекала.

У житті буває по-різному.

***

Я имею свое суждение по многим вопросам, это не значит, что я имею склонность судить, тем более осуждать. Мне кажется, человеку дают увидеть и ощутить многое, чтобы в нем выработалась толерантность в очень правильном смысле. В хорошем случае он еще и преумножает любовь.

Сложно выработать толерантность по отношению к насилию.

Чаще всего я погружена в себя. В народе это называют заторможенностью.

Возможно, человечество в целом очень часто ошибалось. Тем не менее сейчас я испытываю огромную благодарность. Огромную благодарность по отношению ко всем, кто на протяжении тысячелетий не уставал петь о несчастной любви, счастливой любви, о надежде на любовь, о смерти надежды на любовь, обо всем, что касается любви. За то, что человечество благословляло тех, кто умел сохранить и преумножить любовь в своем сердце. Вопреки и благодаря.

Иначе мы бы окончательно потеряли нить, соединяющую нас с Тобой.

Мне бы хотелось привести всех поименно: поэты, музыканты, писатели, все влюбленные и любящие.

Придет время, несчастливой любви не бывает, и мы все поймем, как это.

Не сегодня.

Еще я глубоко уверена, что любой человек должен быть способен бежать 2 км под дождем ради своей любви. Даже если повод самый пустячный.

Интересный, действительно интересный факт — почему в самом начале отношений часто люди много курят и пьют спиртного? Для храбрости? Чтобы решиться на важный шаг? Или, может быть, чтобы его пережить? Или для того, чтобы побыть хоть в какой-то имитации тишины друг с другом — поначалу это еще интересно? Чтобы послушать себя нового?

Впрочем, мне сейчас совершенно не до этого, вы видите, я несу письмо, я написала письмо и сейчас иду выбирать почтовый ящик. Мне абсолютно не до размышлений по поводу того, как, сколько и при каких обстоятельствах мы курим и пьем. Думаю: куда бы бросить конверт?

Может быть, разумнее всего выбросить его в ближайшую урну. Ну да ладно, дело не в том, что и как разумнее. Разумнее было бы начинать все не так, рождаться, наверное, тоже как-нибудь другим боком было бы разумнее. Брошу его в ящик на Иванова! Да, на улице Иванова есть замечательный почтовый ящик, я как-то бросала туда письмо маме, к тому же это и недалеко.

Наверное, уже просто неприлично задавать такие вопросы, но: вам интересно, кому это письмо адресовано?

Нет, не моей маме.

Это письмо адресовано местной литературной газете.

Нет, это не письмо любимому, которое посреди его создания стало вдруг литературным произведением. Это письмо Стефани Миламне — самой лучшей актрисе в мире. Но адрес, указанный на конверте, — не нью-йоркский. Ведь Вы живете в Нью-Йорке, правда? Я читала — Вы говорили об этом в одном из своих бесчисленных интервью, что Вы живете в Нью-Йорке. Но я пишу не туда. Ведь я не знаю Вашего адреса. А оставлять его у себя я уже не могу. Пусть его прочтет хотя бы кто-нибудь. Хотя бы кто-нибудь. Поэтому я отправлю его в литературную газету. Кажется, это письмо такое искреннее (насколько я могу рассуждать об этом), что стало вполне литературным. В гламурном журнале такое опубликуют вряд ли. Вот я и пишу — в местную литературную газету.

Если вам не хочется дочитывать эту историю, а хочется просто прочесть это уже порядком застрявшее в зубах письмо (на характер!) — оно висит на моей страничке в «Живом Журнале».

Прочитайте, я пока только на площади, до почтового ящика метров 300.

Те, кто открыл необходимую страницу в «LifeGournale», уже читают следующее:

Добрый день, уважаемая Стефани Миламне! Я преисполнена восторга по поводу Вашей деятельности в области кино, а также Вашего присутствия в мире в целом.

В настоящее время каждое утро, в том числе одного из выходных (правда, иногда оба выходных я могу оставаться дома) я трясусь в маршрутке, которая привозит меня на работу.

Номер у маршрутки — 78.

И сегодня я поняла, что если бы в Нашем Мире не существовало кинематографа, возможно, я считала бы свою жизнь почти завершенной. Было бы так мало соблазнов и, без сомнения, Бог был бы ближе. До Него было бы просто подать рукой.