Виктор Баранец - Офицерский крест [Служба и любовь полковника Генштаба] [litres]

– Тебя ни хрена не поймешь, Наташка, – сказала Юлька, – то ли от горя, то ли от радости плачешь…

С тех пор, как Наталья уехала в Германию, Гаевский жил так, как может жить человек, болеющий тяжелым и прогрессирующим недугом, но признаться в этом он никому не мог.

Однажды он ехал из Генштаба в Крылатское на своем стареньком Фольксвагене и слушал радио. Диктор читал стихи Сергея Есенина. Некоторые из них Гаевский уже знал, – Людмила еще с молодости устраивала ему дома поэтические вечера. Артем Павлович не раз слышал и вот эти строки, бархатистым и распевным мужским голосом звучавшие из автомобильного радиоприемника:

Две последних строчки врезались ему в память особенно хорошо. И Гаевский подумал, что раньше он почему-то не обращал внимание на их особый смысл…

В тот день жена Гаевского исчезла из дома. На столе в кухне он обнаружил лишь ее записку написанную все той же ее преподавательской авторучкой с красной пастой: «Пожалуйста, не ищи меня. Со мной все в порядке. Мне надо пожить одной и разобраться в себе, в том, что произошло со мной. Л.». Ошарашенный этой запиской, Артем Павлович стал лихорадочно гадать, куда могла отправиться жена. И в тот вечер, и на другой день, и на третий, он звонил и дочке Кате в Брянск, и Полине в Воронеж, и тетке Марине в Липецк, – звонил «просто так», без малейших намеков на исчезновение Людмилы, но с надеждой, что авось что-нибудь, да вскроется. Но никаких результатов эта разведка не дала. На службе у Гаевского все валилось из рук. Домашняя тишина напоминала ему почему-то морг. Он никогда не думал, что вот такое одиночество и вот такая холодная домашняя тишина могут быть казнью. Примерно через неделю Артему Павловичу позвонила из Воронежа сестра Людмилы Полина и сухо сказала:

– Я разговаривала с ней по мобильнику. Ищи ее в Спасо-Елизаровском монастыре… Это где-то под Псковом…

Людмила вышла к нему на подворье монастыря вся в черном, бледное и похудевшее лицо ее выражало смесь удивления, вины и испуга.

– Зачем ты приехал сюда? – с тихим упреком сказала она Гаевскому, – я же просила тебя не тревожить меня.

Он не знал, как ответить ей.

Они сели на разогретую весенним солнцем монастырскую лавку и молчали. На ветках высоких берез колыхались грачи. Таял последний снег, – ноздреватый, отливающий старым столовым серебром.

– Ты все уже, конечно, знаешь, – похоронным тоном сказала Людмила и протяжно вздохнула.

В тот момент Гаевскому хотелось прикинуться дурачком, сделать вид, что он не понимает, о чем это говорит жена, но он лишь кивнул и почувствовал, что ему почему-то страшновато смотреть в глаза жене.

– Ты все уже, конечно, знаешь, – еще раз повторила Людмила тем же угрюмым тоном, – да, все это было… Было, было… И нет мне прощенья. Но ведь и ты, Тема, хорош… Кстати, а кто такая эта… Как ее? Юлия? Ну та, с которой ты работал в институте?

Услышав это, Гаевский вздрогнул и резко повернулся к жене:

– Она что, тебе звонила?

– Да, звонила. По домашнему нашему номеру. И все рассказала. Все-все…

Тут в грустных глазах Людмилы мелькнул шаловливый огонек:

– Все рассказала, Гаевский, все. И даже уговаривала меня дать тебе вольную. Представляешь? И что-то там лопотала о твоей высокой и настоящей любви с ее подругой… Так что мы квиты, Гаевский… И если у тебя там все так серьезно, то я тебя не держу.

Вспорхнули с колокольни и разнеслись по псковской округе певучие медные звоны.

– Так все-таки, что ты решила? – спросил жену Гаевский, когда они расставались у входа в монастырь.

– Я пока ничего не решила, Артем. Я решила лишь, что мне пока лучше пожить здесь. И хоть как-то душу очистить… Ох, чуть не забыла…

Людмила пошарила у себя под черной рясой и извлекла из-под нее маленькие детские носки. Сказала с грустной улыбкой:

– Я тут вязанием увлеклась. Вот сама сделала. Твоему чаду… Ему уже сколько? Пять?

Рука Гаевского дрожала, когда он брал у Людмилы носочки.

В купе поезда Псков – Москва лежали свежие газеты.

И хотя Гаевскому было не до них, он и раз, и другой невольно скользнул взглядом по заголовку – «Опрос: большинство россиян осуждают супружеские измены». А дальше прочел: исследование Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) показало, что большинство жителей России осуждают супружеские измены.