Захар Прилепин - Ополченский романс

Но несколько дней спустя к ним в гости заехал из районного центра его дядька – бабкин племянник.

Банька росла как на дрожжах, всё пахло молодостью, по́том, стружкой, огурцами; соседи зачастили с поводом и без полюбоваться на работу.

Бабка Вострицкого чувствовала себя помолодевшей примерно на полвека.

– Ну? Каково? – сразу начала она хвалиться племяннику, едва он вышел из своего немолодого “Ауди”.

Племянник тридцать лет отработал начальником районного уголовного розыска; теперь ему было под шестьдесят – но выглядел он безупречно: худощавый, неторопливый, в отлично сидящем костюме, бритый наголо, с бесцветными, тихим кварцевым светом светящимися глазами.

Его знали и уважали не только в районе, но и далеко за его пределами.

Он был совершенно неподкупен. Он был прост в общении. Он был отличный сыщик. И ещё, насколько позволяла ему служба, он был добрым человеком – но догадывались об этом только близкие – как о доброте всякого сильного человека, занимающегося тяжёлой и нервной работой, не предполагающей сентиментальности и уменьшения дистанции с кем бы то ни было.

Он имел ранение – полученное при задержании особого опасного и, надо сказать, всё-таки задержанного преступника; медаль за поимку серийного убийцы; медаль за спасение детей – троих, все до пяти лет, – из горящего дома; и ещё столько приказов и грамот за сотни раскрытых дел, что как раз хватило бы натопить баню. Не имел он только генеральского звания – потому что такие сыскари до генералов не дорастают.

Явление дядьки даже для Вострицкого стало новостью.

“…бабка не вытерпела и позвонила похвастаться”, – догадался он.

Ополченцы в эту минуту как раз перекуривали.

Ничего не зная о дядьке, при виде его они немедленно преобразились, – каждый по каким-то своим причинам.

Для начала, по незримым признакам опознав старшего по званию, встали. Оправили одежду и приосанились.

На дядьку они смотрели широко раскрытыми глазами – и только здесь Вострицкий догадался, что каждый из них борется с вдруг нахлынувшим желанием доложиться об обстановке.

Дак тихо задвинул ногой пустую пивную бутылку под лавку.

– Здравствуйте, Алексей Иванович, – сказал лейтенант Вострицкий; до сих пор он звал родственника “дядь Лёшей”.

Дядька со всеми приветливо поздоровался; каждый из ополченцев назвался своим позывным – но таким тоном, словно им пришлось вслух признаться о непонятно где подцепленной юношеской болезни.

Негромко, в своей обычной манере, дядька задал несколько простейших вопросов: “…строим?.. по сколько доски покупали?.. Вот как. Молодцы”; отвечали ему все вперебой, торопясь и мешая друг другу.

В десять секунд всё осмотрев, дядька ушёл за бабкой в дом.

Ополченцы, все четверо, обратились глазами к Вострицкому.

– Бабкин племянник, – пояснил он, будто извиняясь.

– Начальник? – спросил Абрек.

– Ну… Типа того, – сказал Вострицкий, и тоже пошёл за бабкой и дядькой.

– Начальник, – сказал Худой утвердительно.

Ещё с порога Вострицкий услышал бабкин голос: она восхищалась внуком, друзьями своего внука, произведёнными работами, и желала, чтоб радость её немедленно была разделена племянником.

– Хорошие ребята, конечно, – безо всякой иронии, но деловито и добродушно согласился дядя, оглянувшись на входящего Вострицкого. – Абрек-то курит у тебя? – спросил он тут же.

– В смысле? – переспросил Вострицкий.

– Травку, – просто пояснил дядя.

Вострицкого прокололо: наконец он осознал, почему умные глаза Абрека всегда были туманны, а сам носитель этих глаз иногда будто бы плыл под водой, нехотя выныривая на всякий обращённый к нему вопрос, и тут же вновь погружаясь на глубину.

И ведь не пропалился ни разу. Когда ж он курит?! Где?..

– Не знаю, – признался Вострицкий.

– Скрип – казах, наверное? – спрашивал дядька добродушно, насыпая вопросы один за другим. – Боксёр? Нос ломаный, зато здороваться за руку умеет с полутора метров. Дак один только россиянин из всех? Не шокает, не гэкает. Из контрактников?.. Худой по каким статьям сидел? Раза два привлекался? – и тут же заключил всё так же спокойно: – Наркоман.

Вострицкий отодвинул занавеску и новыми глазами посмотрел на своих друзей.

Бабка переводила взгляд со своего племянника на внука, и обратно.

– Он завязал, – вдруг сказал Вострицкий. – Худой – завязал.

– Конечно, – легко согласился дядька. – Молодцы ребята. Очень хорошие все.

Дядька был совершенно искренен.