Шамиль Идиатуллин - Последнее время

Парочка громко и с похвальной слаженностью завершила процедуру и с легким хрустом обмякла, шумно дыша, хихикая и почмокивая. Девушка расслабленно протянула что-то хвалебное, парень ответил соответственно. Зашуршала одежда, по меньшей мере один из любовничков встал и пошел – в сторону, судя по удаляющемуся потрескиванию палых листьев и веточек. Хейдар снова вынул листок. Свечение не менялось, значит, нужный человек оставался на поляне. Жаль, не удалось расслышать суть разговора: если они попрощались, можно выйти на поляну прямо сейчас и взяться за дело, пока человек расслаблен и умиротворен. Мечта, а не вариант. Но Хейдар разговора не слышал, поэтому нельзя исключать, что нужный человек оставлен ненужным на малый срок: отошел помочиться или что там мары делают после совокупления, но вот-вот вернется и продолжит. Явно молодые, очевидно дурные.

Лучше подождать, решил Хейдар, сунул листок за пазуху и застыл, не умея ни выдернуть руку, ни отшатнуться, ни просто вдохнуть. Перед ним стоял крупный рыжий парень, совершенно голый. Его глуповато-веселое лицо плохо сочеталось с широченными плечами, бесшумными повадками и тем, как легко и уверенно он движением ладоней заставил Хейдара раскорячиться в воздухе.

Парень поскреб жидкую бороду, переступив с ноги на ногу, но хруст движения раздался очень вдалеке и только после этого каким-то образом кинулся через поляну и упал под ноги парню вместе с удивительно яркой для ночи тенью, которой, оказывается, только что не было. Так умеют боевые колдуны, запоздало и совсем уже бессмысленно не то вспомнил, не то понял Хейдар.

– Ты кто? – добродушно спросил парень. – Зачем подглядываешь?

Хейдар показал глазами, что сейчас ответит, что надо его отпустить, что надо хотя бы обернуться или присесть, срочно, срочно! Но парень ничего не понял, а Хейдар не смог даже захрипеть, когда подкравшаяся Кошше ударила парня клинком под челюсть.

В корень языка, как Хейдар и советовал.

Истинное государство создается небом и подчиняется его законам. Государство, как небо, начинается восходом, к которому обращены ли́ца людей, двери домов и надежды мира. По правую руку лежит дневная сторона, где свет и тепло, по левую – ночная, где мрак и холод, за спиной – закатная, где тени и смерть. Восходная сторона дарит жизнь, дневная – изобилие, ночная – отдых, закатная – смерть. Так было всегда. А теперь перестало быть.

– С восхода идет смерть, государь, – сказал айгучи. – Кук-тегин разослал соколов, зовет на общий съезд, причем не на своей стороне, а на нашей. Говорит, сначала было странно, но терпимо: пришли делены, попросили разрешения жить под рукой йорта неба, объяснили не войной или неурожаем, а тем, что Ся сошел с ума.

– Саной земли Ся? – уточнил элик.

– Нет, государь, сама земля Ся. Не родит, насылает болезни, источает горькую воду, превращает траву в отраву, овцы мрут, зерно гниет.

– Камни помнят такое, – сказал элик. – Я читал.

Айгучи кивнул, почтительно выждал и продолжил:

– Государь, следом пришли два других народа, дада и еще один йорт, название которого я не знаю. Они сразу стали вырезать деленов, далее бросились на людей йорта Кук. Тегин понял, что всё происходит против порядка, урезонил подопечных и призвал захватчиков к переговорам. Те сказали: никаких переговоров, просто будем у вас жить. Если не пустите, вырежем вас и вселимся сами. Если не сможем вырезать, умрем правильной смертью, это лучше, чем подыхать в оставленных землях, подобно саранче в мороз. У них половина стада пала.

– Ты ведь знаешь, что со стороны ночи доносят о том же: неурожай, вода горькая, стойловый скот вымирает даже быстрее пастбищного.

– Богатство всегда кончается неожиданно, государь, – напомнил пословицу айгучи, в языке которого, как и в большинстве языков государства, «богатство» и «скот» обозначались одним словом. – Доносят уже со всех сторон, увы.

Элик вздохнул, отхлебнул из пиалы, встал, прошелся по шатру, откинул полог и оглядел степь, уходящую мимо шатров охраны к самому горизонту. Степь была прекрасна и вечна, как небо. Элик не стал высовываться за полог, чтобы полюбоваться гуляющим в яйле дежурным табуном, не стал и высматривать пастбище, недавно перенесенное из-за гряды холмов. Он повертел в руках пиалу с цветочным настоем и спросил:

– Сколько источников испортилось?

– Каждый второй колодец, государь, и до пятой части источников. Как ни странно, зимние пастбища не пострадали, удается частично спасаться перегоном. Надолго ли – не знаю.