Шамиль Идиатуллин - Последнее время

Эврай злобно задумался.

– Все равно убей. Одним меньше будет.

– Сам убей.

– У меня лука нет.

– Бери, – предложил Кул и сунул ему лук и стрелу.

Эврай схватил лук, подцепил было тетиву оперенным хвостом, но благоразумно убрал стрелу на колени, прицелился вхолостую, щелкнул и ойкнул, тряся рукой.

Кул молча забрал у него лук, наложил стрелу и всмотрелся во вражеский строй.

– Что они стоят-то? Подудели и стоят.

– Может, они кому-то другому подудели.

– Кому? Нам?

– Другому отряду, который сзади идет.

– Ты видел другой отряд? – жестко спросил Кул.

– Нет, но может же быть.

– А, – сказал Кул, успокаиваясь.

– Вот тебе и а. Или шестипалым. Вдруг они заодно и предупреждают, что помощь идет.

– Это им, думаешь, помощь нужна? – сказал Кул тоскливо и, чтобы зря не всматриваться в сторону холма, всмотрелся в кучников и пробормотал: – Мне кажется, или старик на меня смотрит?

– Который?

– Вон, в середке, рядом с двумя здоровыми.

Эврай вскочил и жарко зашептал:

– Это колдун, главный у них, я видел!

И принялся рассказывать, как колдун сперва лежал, а потом пошел, точно повторяя те же движения, что как раз вот эти здоровые.

– Непохоже, чтобы у него спина больная была, – прищурился Кул. – И чего он на меня пялится? Еще шепчет чего-то.

Он вгляделся и тут же услышал шепот – даже не шепот, а спокойные неторопливые слова, непонятные или давно забытые, но удивительно знакомые, и почувствовал горький запах, такой же забытый, но знакомый.

Кул пошатнулся и опустился на колено.

– Ты чего? – испугался Эврай.

– Так целиться удобнее, – соврал Кул и сжал зубы, ведь кучник с дудкой затрубил снова, и вой лег на шепот так, что теперь забытые слова легли в голову ловко и плотно. И побежали по кругу.

– Кул, они сами целятся! – крикнул Эврай.

Кул распахнул веки, которые успел, оказывается сжать одновременно с челюстями, и увидел, что один из лучников выступил вперед и выставил в их сторону руку с луком. Стрелу на тетиву он, правда, не наложил, но медленно и торжественно извлекал ее из колчана, очень серьезно глядя прямо на Кула. И смотрел на Кула старик, уже не шепча, а говоря все громче и громче другие слова, которые переплетались с бегавшими по кругу внутри головы Кула, заставляя его немедленно сделать что-то важное, нужное и страшное.

Старик улыбнулся беззубым ртом и сказал:

– Уян.

Мир лопнул, осыпался и вырос вокруг новым, иным образом.

– Что? – спросил Эврай.

И Кул шевельнул кольцом лучника, которое раньше было на пальце Малого, а теперь сидело на пальце Кула, и его стрела коротко пропела и замолчала в груди серьезного лучника, и лучник упал, и Кул лишь тогда понял, что сказал «Я проснулся» на том же языке, на котором старик сказал «Проснись» и которого малец рядом не знал совершенно.

Они тут мало что знали по-настоящему нужного.

Кул забыл, как будет на местном языке «Все хорошо», но ему действительно стало хорошо, как, наверное, никогда. Все было четко, ясно и понятно. Чтобы скрыть смущение, он пустил стрелу в правого здоровяка рядом со стариком и тут же – в левого. Старик рухнул одновременно со здоровяками. Не врал малец, значит.

Малец опять спросил что-то. Кул засмеялся и сказал:

– Беги отсюда, быстро.

Малец опять не понял. Кул показал, что сейчас всадит стрелу мальцу в ногу, и подумал: а что мешает всадить? Но тут боевой курай запел в третий раз, отвлекая стрелу на себя. Стрела красиво вошла под курай, не повредив его, а старик сказал:

– Достаточно. Теперь бей чужих.

А я кого бью, чуть не возмутился Кул, но добивать смешно распростертого на сырой траве старика было неблагородно. Он повернулся к мальцу и предупредил:

– Убью сейчас.

И стал медленно натягивать тетиву.

Теперь малец понял, хотя смотрел не на тетиву, а Кулу в лицо. Он вскочил, подхватывая нелепо длинный и до смешного легкий щит, побежал к гребню холма, торопливо втискивая в дырки щита руки, как в рубаху, и взлетел. Это было куда забавней, и Кул вскинул лук, но его опередили: за спиной защелкало, над головой шорохнуло, малец вскрикнул и дернулся, выравнивая полет. Моя цель, подумал Кул со смесью злости и раздражения, гневно разворачиваясь к своим лучникам, и с некоторой оторопью обнаружил, что да, теперь они его лучники, даже те, кто лежит с его, Кула, стрелами в сердце, и что Кул для них свой, и что они бегут мимо него к вершине холма – и что под ногами у некоторых разгораются тонкие длинные искры.

Кула обдало далеким жаром, он обернулся к вершине холма и увидел два слепящих клубка огня, а под ними – человека в местной одежде. Человек выбежал на гребень, взмахнул горящими руками, и несколько стрел вспыхнули в черном небе, опадая почти невидимым пеплом, а за спиной Кула страшно закричали.