Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

— Откуда, Мирген? — ласково спросила Татьяна.

— Спать, оказывается, хочу, — потягиваясь и почесываясь, ответил он.

— Где был?

— Дай водки, девка. Мал-мало надо пить, помогай бог.

Они тут же пообещали поднести ему казенной водки. И тогда Мирген совсем преобразился, сполз с верстака и, шурша галечником, насыпанным у крыльца, устремился в дом. Он знал, что хозяин и хозяйка на покосе, потому и вел себя смело. Как дорогой гость, сам влез за стол прямо под иконы в красный угол, а когда налили ему полстакана, посмотрел водку на свет и попросил долить.

— Шибко сладкая, язва, — пояснил он, кашлем прочищая пересохшее горло.

Стараясь не пролить на пол ни капли, Мирген вцепился зубами в граненый стакан и медленно, глоток за глотком, по-лошадиному тянул водку, пока не выпил все. Затем мизинцем разгладил на верхней губе тонкую подковку усов и похвалил Татьяну:

— Девка, оказывается, ладная. Ой, помогай бог!

— Так говори же, где был, — нетерпеливо подвинулась к нему Сима.

— Хитрая, — не разжимая зубов, беззвучно рассмеялся Мирген и вдруг странно, словно мертвец, закатил глаза под лоб и стал тяжело сползать с табуретки.

Сима бросилась к нему и успела подхватить его под мышки, но сидеть он уже не мог. Что-то спрашивать у него сейчас не имело смысла.

Миргена с трудом оттащили на прежнее место под навес, и он долго отлеживался на усыпанном стружками верстаке. А когда к вечеру немного пришел в себя и, жалобно постанывая, попросил еще водки, Татьяна, как бы дразня его, сказала:

— Признавайся, куда ездил.

— Далеко был, — еле ворочая языком, произнес он. — Оказывается, доехал.

— В Ключике? — с непреодолимым чувством брезгливости, понимая, что с пьяницей церемониться нечего, спросила Сима.

— Был, однако, — Мирген сокрушенно повел круглой головой.

— Муртаха знаешь? Охотника? — нацелившись на него неподвижною смолью глаз, снова спросила Сима.

— Аха, Муртах в тайгу ходит, белку бьет, марала стреляет. Однако хворает Муртах.

— Где он живет? — вдруг теряя всякое терпение, Сима яростно затрясла руками перед самым носом Миргена.

— Аха. Поеду к нему.

Сима шумно задышала, словно бегом поднималась на крутую гриву, и сплюнула в сердцах:

— Он же ничего не скажет.

Татьяна нервно усмехнулась: а ведь хорошо, что у Ивана такой преданный друг — даже пьяный, даже во сне его не выдаст. И, подумав так, предложила подруге разумный вариант:

— Назначь встречу Ивану. Где хочешь, там и назначь. А Мирген передаст.

— Передам, — согласился постепенно трезвеющий Мирген.

Но в ту же ночь он, никому не сказавшись, исчез, прихватив с собой коня, на котором его жена чабанила у Автамона. Узнав о новой пропаже, Автамон разъярился и, не медля ни часа, заявил в сельсовет, что его нещадно обворовали и что опять, мол, ему придется отвечать перед властью неизвестно за что.

Гаврила пообещал скоро найти украденного коня. А Татьяна поощрительно шепнула отъезжавшей Симе:

— Давай прямиком в Чебаки. Там, говорят, у него родня, узнаешь про Настю. К ней он явится непременно.

Сима, церемонно поклонившись, поблагодарила Автамона за хлеб-соль, посочувствовала ему, что сельсовет задавил его несправедливой продразверсткой и налогом. Осторожно, как бы между прочим, посоветовала:

— Сбывайте скот.

— Как сбудешь? Кому?

— Ищите. И, пожалуйста, не ссорьтесь с активистами. Такой спор не в вашу пользу. И, если хотите, я сама заплачу вам за вашу корову.

— За каку таку корову? — недоуменно протянул враз подобравшийся Автамон.

— Я бы отдала Антониде корову.

— Чо? — взвился Автамон.

— Папа, она говорит дело, — спокойно произнесла Татьяна. — Нельзя тебе ссориться с Антонидой!

— Эвто еще обмароковать надо, — неохотно уступая, пробурчал Автамон. — А деньги чо? То ись они пока водятся. Имеем малость, — и спохватился: — А кто ж ты такая? Пошто разъезжаешь с левольвертом?

— Я подруга Татьяны Автамоновны. Вам же хочу только добра.

— Ишь ты. Добра… А и куды оно запропастилось, эвто добро?..

Когда возница взмахнул кнутом и ходок, поскрипывая, ринулся от ворот, Автамон долго смотрел в обтянутую новой кожанкой узкую спину Симы. Про себя он отмечал, что девка жох, мысли Симы о теперешней власти — это, ни дать ни взять, его, Автамоновы, мысли. Давно ни с кем не говорил он так честно, как с нею, и это порадовало и даже воодушевило Автамона. В душе он благодарил ее за дельный совет, а внешне ничем не выдал вдруг появившегося расположения к ней. Более того, он пробрюзжал ей вслед: