Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

— Я ведь не враг Ленину. У меня счеты с Дышлаковым.

— Дышлаков — не советская власть, а ты прешь против нее.

Соловьев слышал о разногласиях между Итыгиным и Дышлаковым. Рассказывали, что это по настоянию Итыгина партизанский командир был убран из милиции за самовольные обыски и преследования.

— Почитал бы статейки, Иван Николаевич.

— Потомоко, на досуге.

Соловьев свернул газету и сунул себе за пазуху. Тут же из верхнего кармана куртки достал чешуйчатую луковицу часов и тонко щелкнул крышкой:

— Засиделись, Георгий Игнатьевич.

Он сделал вид, что намерен уйти, но уходить ему совсем не хотелось. Нужно было прежде о чем-то договориться. Хотя бы о беспрепятственном передвижении соловьевцев, которые пообещают никого не трогать. А сдавать оружие они будут после, когда убедятся, что их не обманывают.

— Выпустили бы из тюрьмы женщин, — упрямо сказал Иван.

— Их судьба целиком зависит от вас. Какой смысл держать женщин в заключении, если вы полностью разоружитесь?

— Нет смыслов, — подумав, согласился Иван.

— Могу дать подписку о добровольном переходе на мирное положение, чтобы никто не трогал вас до окончательного решения вопроса.

— Такую подписку я бы взял.

Документ, как оказалось, был заготовлен по всей форме, с печатью. Иван бегло прочитал его и предупредил:

— Наша судьба в твоих руках, Георгий Игнатьевич.

В это время с улицы донесся стук копыт. Иван снова шагнул к окну и увидел у ворот группу всадников во главе с Сидором Дышлаковым. Дышлаков что-то отрывисто бросил своим спутникам и вместе с Гороховым направился в дом.

— Вон как ты умеешь, — сказал Итыгину атаман.

— Это недоразумение, спрячь, — Итыгин показал на револьвер, выхваченный Иваном из кобуры. — Постараюсь все уладить.

Итыгин нервно заходил по комнате и встретил вошедших у самого порога. Тоном, не допускавшим возражений, произнес:

— Я никого не приглашал. Здесь идут переговоры.

— Не будем лишние, дорогой товарищ Итыгин, — расправив плечи, возразил Дышлаков. — Со мною партейный из Озерной, бывший комбат. Знает подлое коварство этого гражданина, — он кивнул на Соловьева. — Мы даже шибко обязанные в это вмешаться!

Почувствовав себя неловко, Дмитрий остановился в нерешительности. Но хмурый Дышлаков схватил его за рукав шинели и, растягивая слова, сказал:

— Погоди! Наша действия все по закону. Каки могут быть переговоры с заклятым врагом трудовой власти!

— Если уж хотите послушать, о чем мы говорим, садитесь, — вдруг уступил Итыгин. — Они не помешают, Иван Николаевич.

Соловьев с ненавистью смотрел на своего недруга. В душу атамана закралось подозрение, что все это специально подстроил Итыгин, чтобы арестовать Соловьева без лишнего шума. Нужно было срочно искать выход из передряги.

— Давно не виделись, — сквозь зубы холодно сказал он Дышлакову. — Как живешь?

— С супротивниками нашей дорогой власти не разговариваю! Определенно!

— Наверное, пойду, — все более смущаясь, сказал Дмитрий.

— Нет, посиди. Уж мы их послушаем, — ухмыльнулся Дышлаков.

— Мы уже нашли приемлемый вариант, — сказал Итыгин, возвращаясь мыслью к переговорам.

— Надеюсь, я могу сходить до ветру? — вдруг спросил Соловьев.

— Не выпускайтя его! Он убежит! — крикнул Дышлаков, голос партизана грозно пророкотал в тишине комнаты.

— Вы свободны, гражданин Соловьев, — напомнил Итыгин.

— Не, так нельзя! Так у нас не пойдет! — заскреб кобуру Дышлаков. — Не за этим мы кровь проливали! Ежлив что, отвечать будешь, дорогой товарищ Итыгин! Не шумитя!

— Вы обязаны подчиниться, товарищ Дышлаков, — сдержанно сказал Дмитрий.

— Не! Убежит гад!

Отстранив Дышлакова, вставшего на пути, Иван по высокому крыльцу легко спустился во двор. Всадники, приехавшие с Дышлаковым, все так же выжидательно толпились у распахнутых ворот. А за пряслом, всего в нескольких шагах от Ивана, сидели на своих конях готовые к бегству Чихачев и Мирген.

Иван прибросил, куда ему кинуться, чтобы наверняка ускользнуть от погони и от пули. Скакать по главной улице нельзя, далеко не ускачешь — как пить дать подстрелят, лучше огородами броситься к реке, в тальники у Чертовой ямы, и там залечь, можно и переправиться через Черный Июс.

Иван переглянулся с Чихачевым. Затем играючи перемахнул березовое прясло и, как это было при джигитовке, не касаясь ногою стремени взлетел в седло. Почуявший опасность конь взял с места наметом. Распластав по ветру гриву, он взвился над забором и вынес Ивана в безлюдный переулок.