Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

— Чо сказала? — все с той же строгостью спросил Иван.

— А то, что у меня встреча с секретным сотрудником.

Пожалуй, большей хитрости не может и прийти в голову. Никто за Симою теперь не станет следить, никто им здесь не помешает. И Соловьев, не теряя времени, негромко заговорил о главном:

— Макаров со мной.

— Знаю, — качнула головой Сима.

— Ты чо! Бабка-угадка?

Он огорошил ее очередью вопросов. Ведь она служит в ГПУ, где стараются знать все и обо всех без исключения. О Макарове мог ей сказать и наверняка сказал тот же Григорий Носков, да и не одного Григория из бывших соловьевцев уже прибрали к рукам расторопные чекисты.

Сима ловко перехватила ускользающую нить разговора, чтобы попусту не тратить дорогие минуты. При всей ее находчивости будет все-таки лучше, если остальные спутники не хватятся ее.

— Батальон Горохова расформируют или уведут отсюда. Против вас отныне не будут стоять регулярные войска. Только части особого назначения. Горохову пока не сообщили об этом. Значит, еще нет приказа.

— А чо энто меняет?

— Вы будете воевать с малообученными сельскими отрядами самообороны.

— Не вижу разницы.

— Потом увидишь, Иван Николаевич.

Сима сообщила, что тем не менее над бандой сгущаются тучи. Готовится крупная операция по ее окружению и разгрому. Сюда подключаются все наличные силы уездного политбюро ГПУ.

— Против меня? — оправляя френч, не без гордости спросил Иван. А настроение-то упало: Горохов хотел мириться, а теперь вон оно как поворачивается! Никому нельзя доверять на этом свете! И даже Симе нельзя верить до конца. Когда ей по-настоящему прищемят хвост, она расколется и выдаст всех.

По тому, как Иван пыхтел, тяжело переводя дыхание, Сима поняла, что ему сейчас явно не по себе. И, нажимая на каждое слово, она сказала:

— Всех одолеешь, а не одолеешь — дашь стрекача.

— В Монголию? — коротко усмехнулся Иван.

— Плохо с Монголией, — с трагической ноткой сказала она. — Дивизия генерала Бакича разоружена красными.

— Ну и хрен с ней! — ожесточенно бросил Иван. Нисколько не верил он драпанувшим за границу спасителям отечества.

— Но ты не можешь действовать в одиночку. Ты должен координировать военные операции с центром.

— Какой центр? — недоуменно спросил он.

— Есть люди. В Москве. В Петрограде.

— Мне до московских хлыщей дела нету. Сибирь, она сама по себе.

По беспокойной листве, по воде, по разросшимся лопухам стал накрапывать дождь. Сима подняла воротник кожанки и натянула фуражку на лоб. Повернулась, чтобы уйти, но вспомнила, что кое-чего она еще не сказала. Соловьев должен присылать людей на связь прямо в Ачинск, к тому самому инвалиду. Иной возможности информировать его о планах ГПУ пока нет.

— Со временем можно привлечь Таню.

— Не трогай ее! — возвысил голос Иван. И уже когда она сделала несколько шагов по взвозу, направляясь в переулок, он остановил ее:

— Чо с Носковым?

— Пожалел?

— Никого мне не жалко. Себя тоже, — не расцепляя зубов, сказал Иван. — Трусов не чту, которые, значит… Да ну их!

Дмитрию снился родной городок, снились хлопающие станки, горы катушек и шпуль. Буйная кипень яблонь под скошенными окнами родного дома. Ветер плавно раскачивал деревца и ссыпал их цвет прямо под ноги Дмитрию, и Дмитрий стоял в лепестках, белых и розовых, по колена, и ему было невыразимо светло и радостно.

Праздник жил в душе и после пробуждения. И во двор Дмитрий вышел улыбчивый и счастливый, уносясь мыслями домой, где он не был уже так давно.

Его думы оборвал осторожный стук с улицы. Когда Дмитрий повернулся на него, он увидел просунувшегося в калитку Автамона. Почесывая узкую, неприкрытую зипуном грудь, старик впился глазами в бывшего комбата и негромко сказал:

— Люди сходятся и расходятся. И каки б таки свары меж имя не случались, все забывается. А ежели человека выручили из беды, то запомнится. Может, не так говорю?

— Все так, — пытаясь понять, куда клонит Автамон, проговорил Дмитрий.

— Не молод я, а жить охота. То ись шибко охота.

— Ага, — опять согласился Дмитрий.

— Есть об чем потолковать.

Автамон долго тер подошвы старых бродней о голик, брошенный на крыльцо хозяйкой, а когда юркнул в комнату к Дмитрию, долго крестился на красный угол.

— Иконы снял. А пошто Ленина нету? В самый бы раз на божницу.

— Нет портрета, а то бы можно, — словно не заметив насмешки, простодушно ответил Дмитрий.