Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

Макаров у себя в землянке пил утренний чай. На грубо сбитом столике жарко пыхтел самовар. Мягкий солнечный свет, лившийся в распахнутую дверь, цвел на бархатистом ворсе лошадиных шкур, которыми по стенам и потолку было обтянуто это зимовье, где временно, до завершения постройки двух бараков, размещался отрядный штаб.

— Вдвоем так вдвоем, — играя желваками, неопределенно проговорил Иван. — Пора ехать.

Уловив в голосе атамана некоторую нерешительность, Макаров пристально посмотрел на него. Макаров пытался понять, что в данном случае обеспокоило Соловьева. Стукнув по дощатой крышке стола донцем помятой оловянной кружки и смахнув хлебные крошки, он произнес веско, с пониманием важности предстоящего дела:

— Тут порядок. Езжай, — и, помедлив немного, спросил. — А кого берешь, брат есаул?

Все решилось само собой. Начальник штаба предпочитает быть в лагере. Или вправду не решается оставить отряд без командирского глаза — мало ли что может случиться в это время, — или не хочет рисковать собственной жизнью — красноармейцы ведут непрерывную разведку по всей степи, к ним подключены многочисленные сельские дружины, и совсем нехитро наскочить на их разъезд, как это уже было с Соловьевым под Чебаками, но тогда с Соловьевым был сам Горохов, и только потому дело не закончилось кровопролитием.

— Взял бы тебя, да вижу: тебе лучше остаться, — сказал Иван.

Он торопливо сунул руку Макарову и быстрыми шагами выскочил наверх. И все-таки, чувствуя затылком тяжелый взгляд начальника штаба, живо повернулся на носках и сказал:

— А то давай вместе.

— Неохота лампасы спарывать.

— И то верно, — согласился Иван. — Египетска работа.

Макаров носил полную полковничью форму. У него были новенькие погоны, чистые, с двумя просветами, он привез их с собой в вещмешке — возил еще с мировой войны, тайно надеясь, что со временем выбьется в старшие офицеры. На фуражке у него была георгиевская кокарда, почерневшая так, что ее чуть было видно на темно-зеленом фоне сукна.

Но если кокарду и погоны можно снять без особого труда, то с лампасами было бы много мороки. Эти желтые полосы чуть ли не целый день нашивал он себе на шаровары. Конечно, эту работу могла бы сделать и Настя — кстати, она предлагала ему такую помощь, — но Макаров постеснялся усаживать постороннюю женщину за свое обмундирование.

«Причина не ехать», — подумалось сейчас Ивану. И он с горечью отметил про себя, что собираются они завоевывать всю Сибирь, а лишних штанов и то нет. Надо бы поразведать, в каких многолавках есть подходящая материя, да реквизировать. А то раздобыть червонцев и послать за покупками в Ачинск, там все можно найти.

С собою взял Миргена. Прихватил тетрадку и карандаш — вдруг да придется что записать или вычертить какую-то схему.

Рассчитал он все просто: Сима будет возвращаться из Озерной через Малый Сютик, где-то в районе этого села ее и нужно было перехватить, чтоб договориться о времени и месте встречи. Если ж она успеет проехать Малый Сютик, ее можно догнать. Почему для свидания с нею Иван выбрал именно это село? Да потому, что места эти ему знакомы, да и первую ночевку на своем пути Сима должна была провести там, не ночевать же ей в степи, тем более, что небо хмурилось, с гор надвигался дождь.

Они спешили и, выехав в открытую степь, пустили коней прямиком по ковыльным и полынным логам мимо убавившихся к осени в берегах неглубоких степных озер, от которых воняло илом и тиной, мимо причудливых извивов Белого Июса и толпившихся на взгорьях курганов с зелеными и рыжими камнями по краям, обросшими за тысячелетия высоким, растопырившим пальцы метелок чием. Они спешили так, что уже в надвигающихся сумерках объехали Озерную с ее частыми уступами серых крыш и белыми дымами, что виднелись над размытой полосой тальников и тополей. Переправившись вброд через реку в глухом, никем не посещаемом месте, они по откосу выскочили на торную дорогу, что вела в Малый Сютик.

На этот раз им повезло. Едва в кустах расседлали коней, чтобы попастись по холодку, как невдалеке приметили две подводы, они вскачь спускались с бугра в просторную приречную низину. На крестьянской широкозадой телеге, пылившей впереди, сидели двое в кожанках и один, сутулый, в обыкновенной мужицкой сермяге.

«Чекисты. Схватили кого-то», — подумал Иван, стараясь из укрытия разглядеть сквозь сумрак уныло подпрыгивавшего на ухабах арестанта. Невольно стиснулись зубы и к горлу подкатил ком: когда-то и его вот так же…