Андрей Лещинский - Ребра жесткости

— А чего она улыбается? Кто просит? Что это за «приятного аппетита»? Она что? Официантка в кафе? Я — ее начальник, между прочим.

— Слушай, что у вас тут?

— Не знаю. Позвонили сегодня от Гоши. Он срочно вылетел сюда. Боря помчался встречать. Представляешь? Они позвонили, когда самолет уже взлетел. А если пробки? Совсем с ума посходили.

— А чего ему тут надо?

— Не знаю. Никогда ничего такого не было. Вдруг — бах, трах, встречайте.

— А как у него вообще?

— Да черт его знает. Я недавно была там в их гадюшнике. Ехали вместе. Так он разнежился, вдруг кисонькой такой стал, ах, Леночка, как в Петербурге хорошо, как я жалею, как всех вас люблю, только ты меня понимаешь... И еще...

— Чего?

— Женька!

— Лена, кончай дурака валять. Ты меня, чего, не знаешь?

— Он разводиться совсем собрался. Нашел себе тут в Петербурге невесту. Так ты понимаешь.

Телевизор работал на канале MTV, вентилятор в потолке шумел, Елена Аркадьевна говорила очень тихо. Теперь она наклонилась к Евгению Викторовичу и прошептала ему в ухо, чуть не касаясь губами:

— Он узнал, что она изменяет ему с кем-то из близкого окружения.

Они откинулись друг от друга, отпили кофе, Елена Аркадьевна сказала:

— Я думаю, может, с этим связано.

— С кем?

— Никто не знает. Ты же знаешь Гошу. Хрен чего дождешься.

Никто не знает, а Евгений Викторович знал. Он прекрасно помнил, как несколько месяцев назад Валентин Юрьевич рассказал ему о своем романе, сказал, что не знает, что делать. Раз не знал, что делать, значит, ситуация была очень и очень нестандартной. Значит... Евгений Викторович почувствовал сильный удар по голове изнутри, снизу, со стороны желудка. Он понял, что это страх, и согласился с тем, что есть, чего бояться. Гоша, то есть Егор Кимович, не любил таких вот вещей. Его приезд очевидно означал, что ситуация созрела и он решил разобраться и, так сказать, решить вопрос. Если это так, то это конец их бизнеса, конец Валиной должности, а может быть, и конец... О, господи! Евгений Викторович услышал жуткую тишину, отделившую его от Елены Аркадьевны, услышал тиканье каких-то часов, бой крови в висках, захотел проверить, может ли он общаться, существует ли он еще, почувствовал, как где-то далеко зашевелились неживые синтетические губы и как он сказал:

— А я-то здесь при чем? Меня ты зачем вытащила?

— Валя сказал, что ты можешь понадобиться.

— Ему, или это инициатива Егора?

— Да, наверное, Егора... Валя-то тебя в любой день может увидеть.

Они услышали шум в приемной. Было слышно, как вскочили, замерли охранники и Юлия, как открывались и закрывались двери, как несколько человек тихо вышли в коридор. Их дверь тоже приоткрылась, засунулось крупное с резко очерченным горбатым носом и прилипшими к потному высокому лбу остатками кудрей лицо Бориса Алексеевича — первого заместителя Валентина Юрьевича.

— Чего, как дела?

— Сидим, вас ждем, — с вежливым весельем ответила Елена Аркадьевна.

— Ага. Сейчас я подойду.

Боря закрыл дверь, было слышно еще какое-то шуршание, смысл которого был ясен: Егор и Валентин ушли в кабинет, им отнесли чай, Боря расставил охранников так, чтобы никто близко не подошел к приемной, сбегал вниз, лично распорядился машинами — где ждать, где стоять охране, вернулся.

Их стало трое в комнате. Елена Аркадьевна и Борис Алексеевич молчали, гоняли пасьянсы, иногда говорили что-нибудь друг другу. Евгений Викторович взял газету со стола, даже не посмотрел какую, закрылся ей и стал думать.

Все. Бизнес полетел, это ясно. В конце концов, все когда-нибудь кончается. Если у Егора с Валей разборки, то он вроде бы ни при чем. Его личные дела Егор, наверное, не тронет — не за что, да и уровень не тот. В принципе, исчезновение Валентина в смысле доходов, может быть, и к лучшему. Связи наработаны, определенный авторитет есть, умение тоже. Свобода — это хорошо. Валя. Друзьями не бросаются. Валентин бывает хамом, бывает идиотом, бывает невыносимо высокомерным, но он друг, он интересен, умен, он нравится Евгению Викторовичу, в конце концов. Ну что? Сейчас они договорят, Егор уйдет. Надо будет переговорить с Валей, все, как есть, рассказать, выслушать все его проклятия и грубости и предложить помощь. Помочь можно. В крайнем случае — написал заявление, сел на самолет да и улетел, хоть в Америку. За такое дело, как потрахаться с чужой невестой, в Америке искать не будут. Пожить, отдохнуть, а там чего-нибудь придумается.

— Валентин вместе с Егором уезжает или остается?