Андрей Лещинский - Ребра жесткости

Они дошли до лифта, поднялись на четвертый этаж. Пока что все это было дело, которое Евгений Викторович организовал, он умел организовывать. Номер был снят, девушка согласилась. Вот он открыл дверь, она открылась легко, вот они зашли в чистую прохладную комнату, в которой был приятный мягкий свет с улицы, слегка разбавленный темнотой, истекавшей из опущенных белых занавесей. Вот он захлопнул дверь, попробовал — она заперлась сама, не надо было крутить ключом, вот он подошел к Тамаре, обнял ее за талию, она подняла руки, обняла его за шею, и они стали целоваться, плотно прижав губы к губам и слегка ерзая телами друг о друга, чтобы скорее возбудить чувственность.

Все. Здесь был конец организованности и начало свободы. Он выключил по дороге телефон, никто не мог его побеспокоить, он не делал абсолютно ничего плохого или вредного, он не отвлекался от важных дел, дела шли так, что можно было бы и отвлечься, он не потратил на приключение деньги, которые не мог себе позволить, укол жадности говорил лишь о внутреннем настрое и не имел никакого отношения к его благосостоянию. Он находился в номере самой шикарной в городе гостиницы с красивой девушкой, моложе его лет на пятнадцать, она целовала его, водила пальцами по коротко стриженным волосам, они обнимались все крепче и дышали все жарче, пора было расслабляться. Он чуть отстранился, как бы перевести дух, и почувствовал себя так далеко от своего тела, ощутил такую броню снаружи и такую черную холодную пульсирующую пустоту внутри, что понял, что если хочет продолжать эту странную процедуру с неясным исходом, то надо не надеяться на чувства, а вести ее своей волей, опытом и умением.

— Ну что? Пойдем туда.

Там была спальня, кровать, чистота и сумерки. Тамара сразу сняла платье, бросила его в кресло, и оно пропало в тени подушек. Он увидел ее обнаженной, с золотым ошейником, в туфлях на высоких каблуках и с черными полосками трусиков — она стояла к нему спиной, сзади все было открыто. Фигура была изумительной. Все гладкое, загорелое, мягко и нежно светящееся в тихой полутьме комнаты. Он вдруг почувствовал, как пустота внутри стала нагреваться, как перехватило судорогой дыхание в горле, он поднял руки, чтобы начать расстегивать пуговицы на рубашке, Тамара повернулась, подошла, поцеловала его еще раз, все пропало.

Делать было нечего. Он разделся, лег рядом с Тамарой, она сразу обняла его, они стали целоваться, он скользнул левой рукой вдоль ее спины, зацепил большим пальцем трусики, потянул их дальше, она согнула, помогая ему, сначала правую ногу, потом левую, последнее препятствие пропало. Евгений Викторович оперся о локоть правой руки, а левой стал делать то, что умел и что подходило обстоятельствам. Он чувствовал дрожь возбуждения на ее коже, что ж, она была не первой женщиной, получавшей удовольствие в его объятиях, опыт был, не всегда же он крутился, занимался бизнесом и тратил нервы черт знает на что. Он почувствовал судорогу ее тела, услышал прерывистое дыхание, понял, что добился желаемого, и подумал о себе: чего дальше-то?

Тамара лежала на его правой руке, отдыхала, но Евгений Викторович понимал, что это на несколько секунд, сейчас потребуется продолжение. Он провел левой рукой по своему чужому, как бы анестезированному телу, потрогал бесконечно далекий от головы фаллос, с удивлением и облегчением убедился, что он напряжен и тверд без признаков сомнений и слабостей, высвободил правую руку и ласково, но быстро, пока обстоятельства позволяли, повернул Тамару на спину.

Все началось и кончилось очень хорошо и для него, и для нее. Они лежали, легко соприкасаясь руками, Евгений Викторович чувствовал колоссальное облегчение, такое живое и яркое чувство счастья от успешно выполненного трудного дела, что даже не хотел подумать о том, получил ли он полагающееся всякому нормальному человеку наслаждение от секса. Наверное, да, а как же иначе? Он понимал, что сделал многое и может себе позволить расслабиться. Двинул правую руку дальше от себя, она легко скользнула вверх и улеглась на плоский и твердый, как нагревшаяся на солнце доска, живот Тамары.

— Какой у тебя твердый живот. Ты что, спортом занимаешься?

— Да. Я на шейпинг хожу два раза в неделю и еще на спортивный степ. А вы?

— Зарядку делаю. Ты что, будешь меня на «вы» называть? Думаешь, мы еще мало знакомы?

Она повернулась на бок, обняла его и тихим смешливым шепотом жарко сказала прямо в ухо:

— Вы такой хороший. Лучше Евгения Викторовича никого нет.