Омар Суфи - Последний аккорд

— Это все родители… Прожужжали мне уши: «Вернись сынок», «Женись», и тому прочее. Сейчас бы в Москве я бы такие бабки зашибал. А здесь мне ничего не светит.

Музыканты в центр приходили разные и разговоров на тему «куда мы идем» и «что дальше будет» было много. Приходил часто один из известных, но по моим меркам вполне посредственный музыкант и говорил:

— Я вот настоящий бакинец… Такая нация есть да-а-а-а-а…

Этот вот «чувак» из нации «бакинцев» ни черта, правда, ни делал путного, кроме того, что рассказывал всякие истории о жизни Баку шестидесятых-семидесятых годов. Мне показалось поначалу, что Рагим тоже из числа вот таких, извините, мастурбирующих «старых бакинцев». Однако Рагим активно пытался развивать центр, пришел даже с идеей создания музыкальной библиотеки при центре, купил на собственные средства около тридцати книг, принес их, но через некоторое время библиотеку растаскали. Позже в центр пришли еще несколько молодых ребят, притаранили старый компьютер и стали пытаться создать электронную библиотеку. Я восхищался этими молодыми людьми, которые не теряли энтузиазма и посреди всего этого меркантилизма пытались заниматься чем-то духовным.

Так вот, Рагим как-то ребятам сказал, что надобно бы починить пианино. Они пришли к новому главе центра, но тот сказал, что не считает целесообразным выделять деньги на то, что не будет приносить дохода. Тогда ребята решили скинуться, чтобы починить меня. Так что во мне опять затеплилась надежда…

Наступал двадцать первый век, который я встречал в молчании, но в надежде, что меня наконец-то починят и я смогу вновь звучать. Мне даже не верилось, что я просуществовал почти весь век, и мне исполнялось 97 лет со дня создания. Сколько еще?

Может мне действительно надо уйти на утиль — ведь в этом, в конце концов, смысл существования. Один приходит, что-то создает и уходит, а далее на его место приходит другой. Вот так и цивилизация и человечество развивается. А представьте, если один человек жил бы вечно — он, наверно, перестал бы творить — ведь может именно неизбежный конец заставляет всех торопиться! Даже Эйнштейн умер и на его место пришли новые ученые с новыми идеями. Представьте, если вещи существовали бы вечно. Тогда отпала необходимость создавать новые, и не было бы никакого прогресса. Но все это размышления о высоких материях — на самом деле каждый человек хочет жить вечно.

Мысль о необходимости обновления явилось хорошей отговоркой для тех, кто вскоре без всяких колебаний начали разрушать старые здания, деревья, вещи, историю…

Увы, погоня за деньгами мутит разум многих. Люди думают, что все это, что они накапливают, они заберут собой в могилы. К сожалению, а может и к счастью, человек приходит в этот мир голый, и такой же голый уходит. Вещи остаются здесь. А люди продолжают одно создавать, а другое разрушать…

Как вещь, пробывшая почти все свое существование в Баку, я сросся с городом и поэтому с болью слышал, что разрушаются старые здания времен Драгунского, Ашур-бека, Сенчихина, Микаила Усейнова и строятся высотки там, где им не положено быть. Есть такая наука — городское планирование, которую бизнесменам-нуворишам было невдомек знать. Они наверно не знали, что один из первых генеральных планов развития города Баку составил… мой земляк — гражданский инженер Николас фон дер Нонне. Они даже не знали про своего земляка Касум-бека — одного из первых профессиональных архитекторов Баку, спланировавший нынешний площадь Фонтанов, известный в народе как парапет. В городе создавали шедевры люди из разных уголков Европы, как, например, поляк Гославский, а британец Линдлей занимался проектом по обеспечению города водой.

Наступали другие времена. Менялись не только управленцы города и бизнесмены, которые строили, выкорчевывая многолетние деревья, с трудом выросшие на песчаных почвах Апшерона; для них все эти старые дома и улицы не имели никакого значения — ни символического, ни исторического, а о духовном и говорить не приходиться.

Тем не менее, двухтысячные годы я встретил с надеждой, что Рагим наконец-то завершит проект по моей реставрации. Увы, где-то в середине двухтысячных с ним произошел трагический случай — его сбила на смерть машина на одном из бакинских перекрестков.

Я ждал… Надежда умирает последней.

Через некоторое время пришла новость, что здание, в котором находился джаз-центр сносят — центру предстояло переехать в новое более широкое помещение. Директор центра, однако, решил, что слишком дорого меня перевозить из одного места в другое. Он говорил: «Кому нужна эта рухлядь. Ее давно надо выкинуть». И он поручил своему помощнику вынести меня и поставить на свалку строительных материалов.