Омар Суфи - Последний аккорд

В 1985 году к власти пришел Горбачев, и вскоре началась перестройка. Но не для меня. Еще три года со мной не происходило ничего нового. Али-муаллим возмущался изменениям в обществе — он ругал на чем свет стоит появившихся кооперативщиков — спекулянтов и воров, как он их называл. Он призывал вернуться к ценностям, которые завещал Ленин. Он стал вспоминать свое детство, прошедшее в сталинский период, хвалил Мир-Джафара Багирова за его беспощадную борьбу со всякой спекуляцией и буржуазной интеллигенцией.

В один из дней Али (больше я его не буду называть муаллимом) сказал своей супруге, что ценности в обществе меняются. Пианино уже не является необходимым предметом и надобно бы этот инструмент продать. Я обрадовался — у меня появилась надежда, что меня приобретет новый хозяин, который использует меня по назначению.

1988 год стал зловещим для Баку. Начался конфликт с Арменией. Я с грустью и ужасом вспомнил свой первый год пребывания в этом городе в далеком 1905 году. Я вспомнил ужасный 1918 год. Неужели все начинается заново. Так оно и было.

Али было не до меня. Все бурлило в городе и в стране. Все напоминало 1917 год.

На следующий год моего хозяина сняли с работы. Не знаю за что. Обычно он умел подстраиваться по ветру. Он пришел домой и попросил вызвать скорую помощь — что-то у него было с сердцем, и он залег на месяц. Для меня это означало, что еще некоторое время мне придется пробыть в этой квартире. Мои струны уже давно были расстроены. Дети уже были взрослыми — даже никто не создавал какофонии на мне. Абсолютная тишина…

Через некоторое время Али ожил. К нему пришел его приятель, и они начали дружно поносить советский строй. Али ушел головой в политику. Он стал писать анти-армянские и русофобские статьи и даже написал брошюру о временах репрессии в азербайджанской литературе. Далее он написал книгу о негативном влиянии коммунизма на азербайджанскую литературу. Назвал он ее, кстати, «Литература азербайджанских тюрок в период коммунистического гнета». Али активно участвовал на митингах, но в 1990 году его пыл спал. 20 января советские войска вошли в город и уничтожили мирных демонстрантов. Мой хозяин перепугался не на шутку. На целых два года он затих. Впрочем, в 1990 году он меня продал, слава Аллаху, новым хозяевам. Я о нем потом узнавал новости из газет. В 1992 году Народный фронт сделал его ректором одного из университетов. Он продолжал писать книги о роли всяких там руководящих государственных деятелей в развитии азербайджанской литературы, пока его не сняли с работы, и тогда, кажется, он перешел в оппозицию. Впрочем, он меня больше не интересовал.

[1] Гусейн Джавид (1882—1941) — азербайджанский поэт и драматург; Джалил Мамедкулизаде (1866—1932) — азербайджанский писатель-сатирик, журналист и просветитель.

Глава тринадцатая

Чертова дюжина

После Али меня приобрел мелкий торговец Фуад в целях перепродажи за большую цену иностранцам, которые стали наезжать в Баку. Фуад был владельцем открывающихся как грибы так называемых «комиссионных магазинов». Но, увы, иностранцы, которые, очевидно, ранее обещали меня купить как антиквариат, по каким-то причинам быстро уехали из Баку в середине 1990 года, и я без дела проторчал в запыленном складе Фуада еще полгода пока он нашел покупателя — это был владелец маленького частного ресторана — такие тоже как грибы стали открываться в то время.

Ресторан находился на улице Коммунистической, которую буквально через год переименуют в Истиглалият. Владелец ресторана Асиф приехал недавно из России, где служил офицером в армии и отвечал за материальное обеспечение. Хорошие деньги заработал и теперь решил обосноваться в Баку. Подозреваю, что он бежал оттуда из-за хищений, расплатился как-то с властями, потому, что в разговорах он никогда не упоминал точное место службы. Короче, хватка у него была, прямо скажем, не армейская, а бизнесменовская — наверно, поэтому в армии занимался вопросами материального обеспечения. Ну, вот он решил открыть ресторан, где бы играли легкую джазовую музыку. Для Баку перестроечного периода это было что-то. В советское время хороших ресторанов в городе было не так много. А после перестройки открывались большие возможности. «Голодная» советская публика с удовольствием посещала открывающиеся новые рестораны и каждый как мог старался привлечь посетителей. Так появлялись в городе первые пиццерии, грильные, донерные и всякие прочие рестораны и кафе.