Омар Суфи - Последний аккорд

Сабир был руководителем молодого джазового коллектива и активно занимался импровизацией. У него дома часто собирались молодые музыканты, как члены его коллектива, так и просто коллеги и друзья. Много чего на мне играли. Время, проведенное тогда в доме Сабира, было самим ярким периодом моего существования. Темы Оскара Питерсона — были одним из любимых Сабира. Его ловкие пальцы искрометно метались по моей черно-белой палитре и выдавали интересные композиции собственного сочинения. Ничего такого мне не приходилось слышать до этого. Мне открывался джаз с этническими элементами.

Кроме того, окружение Сабира рассказывало кучу интересных вещей. Его друзья-музыканты бывало выезжали заграницу и приносили интересные журналы, виниловые пластинки и другие вещи. Я познакомился с поп-артом и многим другим, что революционные шестидесятые дали цивилизации.

Сабир и его друзья — те, которых позже назовут «шестидесятники», жили в другом мире. Баку или иной город Советского Союза был для них только частью физического пространства. Душой, мыслями и идеями они были в Европе и Америке. Они бороздили просторы океана на плоту «Кон-тики» Тора Хейердала. В доме Сабира любимой передачей был «Клуб кинопутешественников».

После нескольких месяцев бурного медового романса Сабир стал писать свою музыку. Он писал и раньше. Но теперь он решил этим заняться серьезно. Он переложил свои композиции в нотную тетрадь. Его жена Ламия — учительница музыки, помогала ему, чисто переписывая его каракули в нотную книгу. Его мелодии очень походили на музыку Питерсона и Гиллеспи Диззи.

Однажды вечером в августе, когда в Баку стояла знойная апшеронская жара, Сабир пришел с концерта классической музыки. Зайдя домой, он бросился к пианино и заиграл. Чтобы вы думали? Джаз? Нет. Он заиграл Эдварда Грига. Наверно услышал на концерте его композиции. В жаркий бакинский вечер ворвалась свежесть норвежских фьордов — смесь классики и скандинавских мелодий. Я думаю, что именно этот вечер сделал Сабира экстраординарным музыкантом.

Он стал импровизировать Грига, создавать синтез джаза с григовскими классическими композициями. Музыка Грига очень самобытна — он создал смесь норвежского фольклора с классической текстурой. Сабир взял фортепианный концерт ля минор Грига и придал ему джазовую динамичность. Получилось что-то о-ля-ля! Дела шли хорошо. С этой импровизацией Сабир в начале 1968 года выехал на фестиваль джазовой музыки в Ригу. Приехал обратно с главным призом фестиваля. Был безумно счастлив. Через пару месяцев у него родился сын.

Однако успех Сабира не всем пришелся по душе. Через несколько недель после ошеломительного успеха в газете «Бакинский рабочий» появилась статья под названием «Импровизируя Грига или коверкая классику». Автор разносил эксперименты Сабира с классической музыкой. «Оставьте нам классиков», — требовал автор статьи, — «экспериментируйте со своими битниками».

Сабир пришел домой удрученный и весь вечер пил. Да, была у него эта слабость. Но, он не дал себе долго хандрить. Уже через пару месяцев его пригласили на гастроли в Прибалтику и он, взяв жену и маленького ребенка, уехал на все следующее лето на север.

Летом 1968 года советские войска вошли в Чехословакию и смяли начавшееся там реформистское движение. В Париже митинговали студенты. И тех и других подавили. Когда Сабир вернулся осенью в Баку, его вызвали в худсовет — орган, который контролировал «творчество» советских людей и дали понять, что его, как они назвали, «игры» с классикой не приветствуются. И вообще надо писать музыку, которая вдохновила бы советских людей на трудовые подвиги.

Сабир принялся вновь играть западный джаз, не покушаясь на какие-то оригинальные композиции. Все больше по вечерам рядом с ним была бутылка водки. Ламия вновь была беременна. Летом 1970 года Сабир уехал с ней в Шеки — там жили его дедушка с бабушкой. Ламия настаивала, что ему надо немного побывать в сельской местности, чтобы избавиться от вновь приступающей хандры.

Сабир приехал обратно в Баку обновленный и вдохновленный. Он сел передо мной и заиграл. Сперва я услышал фольклорные ноты мугама — эти мотивы мне были хорошо известны еще со времен проживания у дома Ашур-бека. Но далее Сабира пальцы стали выделывать что-то удивительное — он вшивал попеременно мугам и джаз. Чем больше он импровизировал, тем более он возбуждался. Кончилось тем, что он побежал вниз и, купив бутылку водки, опорожнил ее, несмотря на протесты Ламии.