Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

— Днем здесь очень жарко, — говорит Луис. — Но ночью все меняется. Приходит прохлада, и набережная становится…

— Волшебной, — заканчиваю я за него, смущенная нотками волнения в своем голосе. Это та самая Куба, которую мне описывала бабушка.

— Да.

На заднем плане мужчина играет на гитаре. Рука Луиса лежит на камне в нескольких сантиметрах от меня, его пальцы длинные и тонкие, ногти аккуратно подстрижены, кожа на несколько оттенков темнее моей.

Эти сантиметры кажутся мне непреодолимым расстоянием.

Его голова опущена. Он смотрит не на закат, не на восхитительно прекрасное небо, а на наши руки и то расстояние, которое их разделяет.

Мне безумно хочется прикоснуться к нему, но моя ладонь словно приросла к камню.

— Скажи, в Соединенных Штатах тебя кто-нибудь ждет? — наконец спрашивает он тихим голосом.

Мое сердце колотится в груди.

Мне требуется мгновение, чтобы заговорить, и когда я это делаю, то слышу лишь шепот, заглушаемый ударами моря о скалы, группой музыкантов, играющих в нескольких метрах от нас, и проносящимися мимо машинами.

Но я знаю, что он слышит меня.

Его рука двигается.

Сантиметр. Два.

Его мизинец касается моего. Он замирает, ожидая ответ.

— Нет.

Остаток вечера, с того момента, как мы покинули Малекон и до момента, когда Луис оставил меня в ванной, а сам, кивнув на прощание, поднялся по лестнице наверх, в свою комнату, мы провели в молчании.

Я смотрю ему вслед, и меня не покидает мысль о том, что сейчас он направился к своей жене. Мне очень стыдно за то, как я вела себя сегодня днем. Между нами ничего не произошло, но меня обуревало желание. Все, больше никаких экскурсий в компании Луиса не будет.

Я поднялась по лестнице и вошла в свою комнату, поставила сумку на кровать и достала контейнер с прахом бабушки. Я поставила самодельную урну на стол и вышла в коридор в поисках Анны. Я нашла ее в крошечной комнате рядом с кухней. Она сидела на диване в помещении, которое раньше, вероятно, было маленьким салоном в их огромном доме, а теперь превратилось в единственную гостиную. Шелковая обивка дивана выцвела и износилась, ткань местами провисла и растянулась, но, несмотря на это, было понятно, что когда-то этот диван был роскошным.

Анна встретила мое появление с улыбкой и указала на пустой стул напротив нее.

— Вижу, вы уже вернулись. Луис показал тебе Гавану? Вы хорошо провели время? Мне очень жаль, что я не смогла пойти с тобой, но сегодня тот день, когда я хожу на рынок, а девочки, честно говоря, не умеют выбирать овощи, — говорит она с улыбкой.

Я предполагаю, что под «девочками» подразумеваются мать Луиса и его жена.

— Сегодня у нас будет ропа вьеха, — добавляет она.

Название этого блюда напоминает мне о недавнем рассказе Луиса о том, как на Кубе организована система обеспечения продуктами питания, и о тех проблемах, с которыми сталкивается большинство кубинцев. Это блюдо, название которого переводится как «старая одежда», — одно из моих любимых. В его составе мелко порезанная тушеная говядина, приправленная перцем и чесноком, которая при подаче кладется в тарелку поверх риса.

— Это было чудесно. Я смогла увидеть весь город.

Анна наливает мне кофе из кофейника, стоящего на подносе перед нами. Она делает глоток, и я следую ее примеру.

— Я очень рада, что тебе понравилось. Но, полагаю, ты пришла ко мне не для того, чтобы говорить о Гаване, не так ли? Ты открыла шкатулку, и у тебя появились вопросы?

Я киваю.

— Да. Вы знали о том, что у моей бабушки были отношения с одним человеком здесь, на Кубе? В шкатулке, которую она закопала на заднем дворе дома, лежали его письма к ней. Я думаю, что он был революционером. Вы знали о нем?

— Я его совсем не знала. Мы с Элизой были лучшими подругами. Мы все друг другу рассказывали. Но с ним все было иначе. Она немного, намеками говорила о нем, но не называла имени, — со вздохом произнесла Анна. — Это были опасные времена. Гнев Батисты был беспощаден. Вероятно, она не рассказывала о своем молодом человеке потому, что хотела защитить его и тех, кого любила. Но я знала, что Элиза попала в беду. И я знала, что она очень страдала.

Анна делает еще один глоток кофе.

— Что именно ты хочешь знать?

— Я хочу знать все. Как его звали? Что произошло между ними? Неужели он действительно был связан с Кастро? Он все еще здесь, на Кубе?

— Я расскажу тебе все, что знаю, потому что она хотела, чтобы ты прочитала эти письма. Она хотела, чтобы ты познакомилась с этой частью ее жизни.