Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

На выходе я сталкиваюсь с Марией. Иметь трех сестер равносильно проклятию.

Спускаясь по парадной лестнице, спрятав в сумочку письмо, адресованное Пабло, я перебрала все возможные предлоги, чтобы Мария не последовала за мной, но она привязалась ко мне словно тень.

— Ну пожалуйста, Элиза. Я только что закончила уроки математики. Мы можем пройтись по магазинам. Мне нужно новое платье.

— Я очень сомневаюсь, что тебе действительно нужно новое платье, — со смехом отвечаю я.

Несмотря на то что Мария из нас самая непослушная, наша мать настойчиво наряжает ее словно маленькую куклу. Каждое ее новое платье превосходит предыдущее. Разница в возрасте между Марией и мной отчасти объясняется охлаждением между нашими родителями и потерей ребенка из-за выкидыша. В то время как между мной, Изабель, Беатрис, а когда-то и Алехандро, были близкие и доверительные отношения, Мария из-за возраста была от нас в стороне и полностью находилась под крылом у мамы.

Мария надувает губы.

Меня переполняет чувство вины, и я решаю попробовать другую тактику.

— Я встречаюсь с Анной за обедом, — лгу я. — Что, если, когда я вернусь, мы купим тебе мороженое?

Она колеблется.

— С кокосом?

Она неравнодушна к сладкому — это еще один секрет, который мы не слишком скрываем.

— Любое, какое захочешь.

Я не сержусь на нее за то, что она попыталась увязаться за мной. С каждым новым актом насилия в Гаване в нашем доме появлялись новые ограничения. Батиста мог кого угодно убеждать, что беспорядки ограничиваются несколькими инцидентами, которые были успешно подавлены, и ситуация находится под его контролем — но только не нашу маму. Она ему не верила и не хотела подвергать своих дочерей риску. Еще одна причина, почему сегодняшняя прогулка должна быть тайной.

Благодаря мороженому мое свидание состоится. Я выхожу из дома, оставив Марию играть на пианино, и направляюсь в центр Гаваны, уже опаздывая на несколько минут. Я преуспела в искусстве тайком покидать дом и немного жалею о том, что не делала этого раньше. Даже представить не могу, какой интересной и полной приключений могла бы быть моя жизнь.

Я прохожу через огромные ворота на въезде в Баррио Чино и оказываюсь в незнакомой мне части города. Гавана и ее тайны. Когда мы с родителями обедаем вне дома, то посещаем обычно любимые заведения — La Zaragozana или один из множества французских ресторанов, возникших в последние годы. Сколько себя помню, в этом районе я не была никогда.

Здесь также ощущается влияние, которое сахар оказал на наши судьбы — именно он много лет назад привлек на наш остров китайских рабочих. Некоторые из них, после окончания контрактов, вернулись в Китай, но многие остались и обосновались в Гаване и ее окрестностях.

Глядя по сторонам, я постоянно думаю о том, что моя семья внесла значительный вклад в сахарную индустрию, которая долгое время поддерживала экономику и в то же время так много забирала у своего народа, принося богатство и процветание острову за счет обнищания стольких людей. Наше национальное достояние одновременно является источником нашего позора. Мне хочется верить в то, что мой отец честный человек, что он хорошо относится к своим работникам и достойно платит за их труд. Но я не настолько далека от реальной жизни, чтобы думать, что к тем, кто работает в поле, всегда относятся справедливо. Именно сахар держал нас под игом испанцев, из-за сахара корабли с рабами причаливали к нашим берегам, из-за сахара рабочие были вынуждены томиться в тяжелых условиях, и из-за него наш остров привлек внимание американцев — и они обрели контроль над нашими судьбами.

Остров дает много, но он и забирает все одним махом.

Мой брат восстал против такой несправедливости, именно это побудило его к действию. Может быть, то же самое движет и Пабло?

Как только я выхожу за ворота, то попадаю в водоворот из смеси испанского и китайского языков, надписи на котором я не могу прочитать. Воздух наполнен знакомыми ароматами, однако я чувствую что-то новое — из крошечных ресторанов и магазинов доносится запах жареного поросенка вперемешку с приправами и специями, которые я не могу распознать. На улице очень много людей, и я пробиваюсь сквозь толпу, ища глазами…

Пабло стоит, прислонившись к зданию с красным навесом, его взгляд скользит по людям на улице и останавливается на мне.

Сегодня, наверное, из-за жары, он одет небрежно — на нем светло-коричневые брюки и тонкая, как бумага, льняная рубашка. Он отрывается от стены и направляется ко мне, от вида улыбки на его лице мое сердце начинает бешено колотиться.